Сказочные повести. Выпуск десятый
Шрифт:
Лиля подпрыгнула высоко, как только могла, но ниточку не достала.
У Кракса во рту показался золотой мостик — он захохотал, не спеша поднялся, прошёлся вокруг стола, протянул руку, чтобы схватить Лилю, и — надо же! — поскользнулся и на ровном месте упал. Мало того, на свой знаменитый стол рококо он опрокинул графин, в котором плавал чайный гриб, скользкий и отвратительный.
Это окончательно вывело Кракса из равновесия. Вскочив, он с проклятием бросился к Лиле. В отчаянии она заметалась и вдруг услышала:
— Лиля!.. Сюда!..
Откуда это?! Ах, вот что! В телевизоре
— Лиля!.. К нам!..
Раздумывать было некогда. Увернувшись из-под руки Кракса, Лиля прыгнула прямо в телевизор. Правда, Кракс схватил её на лету за ногу, но в его руках осталась только красная туфелька с помпоном. А Лиля уже уносилась на качелях в глубь изображения.
Кракс остолбенел. Он тупо глядел на маленького Могэса, который любезно поклонился ему и исчез. Над профессором элоквенции смеялись в телевизоре дети. Качаясь на качелях, Лиля показывала ему язык и дразнила пакетиком с волшебным лекарством.
— Сейчас я вам покажу! — прохрипел Кракс.
Дьявольски улыбаясь, он зашёл за телевизор и вырвал вилку из штепселя. Изображение стало меркнуть. Кракс торжествующе захохотал. В то же мгновение качели вынесли из гаснущего телевизора Лилю вперёд, она взлетела к потолку.
Не успел Кракс опомниться, как Лиля схватила ниточки обоих шариков и на двух шарах — зелёном и красном — вылетела в окно.
Хрюкнув от ярости, Кракс устремился к окну, высунулся; куда там! Лиля взлетала всё выше, к ломаной линии крыш.
Тогда Кракс размахнулся и злобно швырнул ей вслед красную кукольную туфлю с помпоном; туфля упала на тротуар и осталась лежать под водосточной трубой.
18
Тата всё так же металась по кровати. Глаза её были открыты, но она ничего не видела. «Что делать?» — думала мама, которая тоже не видела ничего, кроме дочки. Она не замечала ни хмурого утра, ни даже того, что куда-то исчезли куклы и воздушные шарики.
У неё всё падало из рук. Чтоб немножко успокоиться, она принялась стирать, налила воду в таз, бросила туда Татино платье и так и оставила. Взялась шить; сначала никак не могла попасть ниткой в иголку. Потом Тата сказала что-то неразборчивое, и Галина Ивановна бросилась к ней, куда-то воткнув иголку. Она не могла заняться ничем.
«Подожду ещё час…» — тоскливо подумала она. Но не выдержала, накинула платок, чтоб бежать за доктором Краксом.
— Подожду до восьми, — сказала она вслух. Постояла, поколебалась, посмотрела на тяжело дышавшую Тату и все-таки помчалась за доктором. Хлопнула парадная дверь.
— Пить… — прошептала Тата.
Ей никто не ответил. В комнате было так тихо, что даже маленькие часики, лежавшие на комоде, стали слышны. Было так тихо, как только может быть тихо. Так тихо, что даже не объяснить.
Внезапно со звоном распахнулась форточка и влетела Лиля на двух воздушных шарах; одной рукой она держалась за ниточки, а другой прижимала к сердцу лекарства.
— Вставай! — весело кричала она. — Я принесла волшебное лекарство!
Тата улыбнулась самыми уголками губ и сказала: «Мамочка» — из чего видно, что она Лилю не узнала. Ничего, скоро узнает, лечение-то ещё не началось!
Опустившись на кровать, Лиля разложила пакетики.
Самое трудное было притащить чайник, хотя он и стоял рядом на столике. Обняв его и прижав к животу, Лиля спрыгнула на подгибающихся ножках со столика, всунула Тате в рот таблетку аспирина и дала запить из носика чайника.
А потом… Потом началось лечение! Лиля взлетела на шарах к потолку, поболтала в воздухе ногами (заметьте, на одной из них не было красной туфельки) и горстями начала расшвыривать конфетти. Голубые, синие, розовые, зелёные кружочки осыпали Тату, и всю постель, и все лекарства, и всю комнату… Как будто здесь начинается бал!
Но это не всё. Лиля привязала к ниточкам воздушных шаров ленты серпантина. Шары взвились под потолок, и по всей комнате разлетелся, развернулся, раскинулся пёстрый шатёр разноцветных нитей. И всё стало совсем похоже на бал.
В это мгновение солнце прорвалось сквозь тучи и засверкало среди нитей серпантина.
Тата открыла глаза и увидала, или ей показалось, что перед нею, словно в блестящем тумане, закачались, поплыли и ожили на столике лекарства. Они высоко подняли сигнатурки и прозвенели стеклянными голосами:
— Да здравствует волшебное лекарство!
Профессор Ипеккакуана сказал дрогнувшим голосом:
— Коллеги! Мы больше не нужны! Тата здорова!
И все лекарства выстроились по ранжиру и сделали по столику прощальный круг. Профессор Ипеккакуана шествовал впереди. Он подошёл к краю столика, мгновенье помедлил и бросился вниз головой, то есть вниз пробкой, в таз с водой, стоявший на полу. Раздалось мелодичное «блям!». И все лекарства — одно за другим — последовали за профессором. Раздалось тринадцать «блям», и всё стихло. Столик возле кровати был пуст, как у здоровой девочки.
— Как весело! — прошептала Лиля и засмеялась.
Тата села на кровати, потянулась, потом зевнула, потом улыбнулась и сказала:
— Спасибо, Лиля!
— Ах, — сказала Лиля. — Что это со мной? Мне кажется, что у меня вот такое сердце! — И развела кукольными руками так широко, как могла.
В то же мгновенье её ноги и подбородок стали отдаляться друг от друга с непостижимой быстротой. И она превратилась в обыкновенную девочку, сидевшую на кровати и смотревшую на Тату сияющими глазами.
— Лиля! — крикнула Тата.
И девочки бросились друг другу в объятия.
19
На этим можно было бы кончить наш рассказ об удивительных событиях, которые произошли в доме № 7 по Воротниковскому переулку.
— Как?! — воскликнете вы. — Тата выздоровела — и всё?! А что же её товарищи?! Неужели они так и остались куклами?! А доктор Кракс! Неужели он всё ещё разъезжает по городу и берёт по десять рублей за визит?