Сказочные повести. Выпуск десятый
Шрифт:
— Ах, волшебная канцелярия! Стол потерянного времени!.. — вспомнил он. — Хм, попробовать, что ли…
Подойдя к бабам, старичок огляделся — никого не было. Только два воробья прыгали на школьной крыше. Да невдалеке за огородами синел лес.
Убедившись, чти никто не смотрит, старичок быстро втиснул самой толстой бабе монету — туда, где должно быть сердце.
— Ты будешь душа продажная! — прошептал он.
Баба взглянула на него тусклыми картофельными глазами и кивнула.
— А ты будешь
Бумажная душа тоже кивнула. Старичок задумался.
— А ты будешь чёрная душа!
Он воткнул в грудь третьей бабе уголёк. И эта баба кивнула.
Старичок отступил на несколько шагов и поманил баб.
Они подошли к нему и склонили головы. Старичок вздохнул:
— Ну и рожи!
— Что? — спросили бабы.
— Ничего, — сказал старичок. — Вот что, бабы. Надо остановить время!
— Приказывай! — хором сказали бабы. — И мы его остановим!
Старый год повернулся к школе:
— Там от меня прячут девочку. Её зовут Лёля. В её сердце — часы. Волшебные…
Бабы тупо глядели картофельными глазами, и старичок усомнился: понимают ли они, что он говорит.
— Знаете ли вы, что такое волшебство? — подозрительно спросил он.
— Неужели нет?! — сказала Продажная душа.
— Так вот, — продолжал старичок, — если эта девочка с волшебными часами в сердце поглядит на испорченные часы, они пойдут, даже нарисованные пойдут! А если остановить её сердце, остановятся все часы в мире. И тогда время остановится!
— Ясно, — сказали бабы. — Надо остановить её сердце.
Распахнулась дверь Митиной избы.
— Тш-ш… — прошипел старичок.
Бабы окаменели, а Старый год сделал вид, будто внимательно читает на деревянном столбе объявление о том, что продаётся коза.
В дверях появилась мать Мити с кастрюлей. Она выплеснула горячую воду, снег сразу стал рыжим, и пошёл пар. Подозрительно поглядев на старичка, мать Мити скрылась и захлопнула дверь.
Бабы тотчас же ожили.
— Так о чём мы говорили? — спросил старичок.
— О том, как умертвить сердце девочки, — напомнили бабы.
— Легче всего умертвить сердце с помощью денег, — гнусаво сказала Продажная душа.
Старичок поморщился.
— Нет, — сказала Бумажная душа. — Сердце удобнее всего остановить с помощью волшебных чернил.
Чёрная душа мрачно усмехнулась и промолчала.
— А ты что скажешь, Чёрная душа? — спросил старичок.
— Это всё не наверняка, — снисходительно сказала Чёрная душа. — Ложь убивает сердце наповал!
— Нехорошие вы бабы, — вздохнул старичок. — Но без вас не обойтись… Главное, я уже совсем собрался уходить, как и все до меня, и вдруг этот мальчишка меня надоумил… И мне так захотелось остаться…
Старичок мучился, вздыхал. Наконец мрачно махнул рукой: «Действуйте!» — и пошёл к дороге.
Бумажная душа его окликнула:
— Начальник! А по какому адресу прикажете доставить вам сердце?
Старичок сказал:
— Мой адрес: город Ярославль, башня Знаменских ворот.
Из-за угла дома вылетела «Победа» с шахматными полосами по бокам и зелёным огоньком.
Бабы замерли. Старичок поднял руку. Машина остановилась.
Старичок сел рядом с шофёром, сказал:
— В Ярославль!
Машина умчалась, и за нею пошла снежная позёмка. А бабы двинулись к школе.
— Девочки, — остановилась Чёрная душа. — Вы тут постойте, пока я пойду выманю Лёлю.
— Почему ты?! — подняли крик бабы.
— Давайте считаться, девочки!
Снежные бабы встали в кружок. И Продажная душа начала бойко, тыча пальцем в грудь по очереди:
— Аты-баты, шли солдаты. Аты-баты, на базар. Аты-баты, что купили? Аты-баты, самовар. Аты-баты, сколько дали? Аты-баты, три рубля!
На слоге «ля» она попала в грудь себе:
— Мне идти!
И помчалась к школе, откуда доносились весёлые голоса.
6
Елка стояла нарядная, с мохнатыми ветками, покачивающимися под тяжестью игрушек и фонариков. Дядя Вася, всё ещё стоя на стремянке, развешивал гирлянды разноцветных лампочек. Митя бросал на ёлку золотой дождь. Лёля смотрела как зачарованная.
И вдруг под её взглядом часы из серебряной бумаги, висевшие на ниточке, пошли, затикали и свалились, повиснув вверх ногами. Никто этого не заметил. А если бы даже кто и заметил — ну, хоть Сашка Тимошкин, всё равно он сказал бы что-нибудь такое, от чего всем стало бы смешно и оказалось бы, что чудес нет.
Митя отбежал к окошку полюбоваться ёлкой издали, прищурился…
Раздался тихий стук в окно. Кто это? Прижавшись лбом к стеклу, Митя увидел какую-то тень. Она сделала ему знак и скрылась.
Набросив на плечи шубейку и крикнув Лёле: «Я сейчас», Митя выбежал из школы, выскочил на крыльцо и остолбенел: перед ним на нижней ступеньке стояла снежная баба. Она вытирала ледяные ноги о железку.
— Есть разговор, — сказала Продажная душа, подмигивая Мите.