Скелет в шкафу
Шрифт:
– Ага, – кивнула Кримхильда, уже устроившаяся в ягоднике. – Не забывай, что я, как и ты, ещё мысли читать умею. Что за информационный монолог, неудачный приём писателя-профана? Но всё равно спасибо за комплименты, девочка моя, мне очень приятно.
Древняя ведьма поставила рядом с собой пластмассовое ведро, положила раскрытый пакетик, как объяснила, «для иван-чая и чабреца». Села на корточки. Одной рукой придерживая черешок, другой начала срывать маленькую красную ягоду, держа её в ладошке до тех пор, пока не наполнится. А потом – в ведро. И снова. Держит – наполнится – в ведро.
Над освещённой «хорошо сделанным» солнцем спиной летала тучка комаров, которая вскоре, приняв старую ведьму за часть ландшафта, просто
– Регламент, – неожиданно начала Кримхильда, не останавливаясь, – регламент и ещё раз регламент. Травы ты выращиваешь в саду, а о тех, что не описаны в регламенте, не знаешь ничего. Лес ты видишь из машинных окон, когда едешь в магазин за продуктами. Таких мелочей я могу набрать сотню, и, к сожалению, подвластна им не только ты. Каждая ведьма, которую я знаю, сдалась, забыла о своих истоках, о своей истинной силе. А потому вы ослабли и не способны даже на простую зеркальную коммуникацию без травок и камней. А из-за того, что ослабли, вы перестали справляться с проблемами, бедами, которые сжимают вашу шею бечёвкой. И потому начали бежать ко мне, как суки, поджавшие хвост перед волками. Говори, девочка моя, кто этот волк? Кого мне уничтожить?
***
Перед ней шла процессия трупов, уродливых, изувеченных. Они все смотрели на неё. Они указывали на неё. «Ты пойдёшь с нами, – вещали черепа и гниющие головы. – Мы заберём тебя с собой!»
Мэриан заметила среди них сына, из-за чего в секунды покрылась холодным потом. «Мама, я мёртв. Ты убила меня. Пошли за мной, мам. Ты ведь знаешь, что должна, что обязана. Что заслужила. Сюда, мам, по тропе. Видишь того человека с выжженной до кости щекой, лопнувшим глазом? Помнишь его? А он тебя помнит. И зовёт. А тот? Помнишь его? Понимаю, он настолько изуродован, что в каше из зубов, соплей, крови и кожи на лице больше ничего не углядеть».
«А помнишь того, Мэриан? – уже говорил не Макс, а Вернер, ведя её по саду, укрытому розами, сиренью, алиссумом, бурачком жёлтого, белого и розового цветов, а так же расчленёнными телами. – Помнишь его, Мэриан? А вон того? Теперь взгляни вверх».
Она повиновалась. И закричала, ослепла от жара и света. Нечто спускалось с небес. Невидимая тварь. Возмездие. Дух. «Сдайся, ты должна, Мэриан, не сражайся. Ты должна умереть. Ты провинилась. Это твоя кара. Ты должна умереть».
Женщина проснулась, липкая, мокрая от подсыхающего пота. В то же мгновение кровать, тумбочка, стол, кресло и, как оказалось, сын ведьмы, висящие в воздухе, опустились вниз. Мэриан со вздохом, полувскриком упала на пол, не удержавшись. Быстро, стремительно поднялась, хромая, подбежала к Максу, обняла крепко.
– Мам, – всхлипнул он. – Мам, он там.
Указал на шкаф, который единственный не плавал в воздухе до этого, стоял на месте. Ведьма поднялась, выпрямилась, яростно сжимая кулаки. Колени тряслись. Макс, мальчик неглупый, отбежал к окну, подальше. Как тогда, движением руки открыла дверцу, только вчера приделанную руками мастера.
Свет, невидимая тварь. Возмездие. Дух. Поток чистой энергии метнулся на неё. Мэриан поняла, что это всё. Конец. Поняла, когда только увидела щель света в приоткрытой двери. Испугалась, прикрыла лицо руками.
Дух пролетел сквозь неё, ибо был духом. Всего лишь духом. Призраком. Иллюзией.
Исчез.
Женщину пробила дрожь. Потекли слёзы, вырвался истерический смех. Но она тут же успокоилась, так как почувствовала: Макс обнял её, уткнулся лицом в грудь. Мэриан тоже обняла его.
***
– Буду кратка, девочка моя, этой «болезнью жалости» заболела не ты одна. – Старая
Магия, – продолжила Кримхильда после того, как пересела к другим кустикам, – как ты знаешь, влияет на материальное вне зависимости от того, контролируем ли мы её или выплёскиваем хаотично. Однако это последнее выплёскивание влияет на окружение в разы качественнее. Твои волнения, вечные заглядывания в бездну заставляют бездну ответно смотреть на тебя. Днём испугавшись огня, ночью ты можешь увидеть его во сне и ненароком призвать в комнату, спалить кровать и гардину. Так же и со смертью. Ты жаждешь наказания, страшного, равного тому проступку, что совершила, но подсознательно. А сама хочешь жить. У обычного человека в этом случае всё может закончиться тем, что он споткнётся на ровном месте и сломает ногу. То, что призовёшь ты в этот мир, я предвидеть не могу.
Однако! – подняла красный от клубники палец ведьма. – Не стоит отрицать и теорию того паренька Вернера, что, мол, Святой Дух, жаждущий справедливости, прорывается к тебе сквозь материю, ведь ты сама призываешь его. Видишь ли, эти теории почти не противоречат друг другу. Дело здесь касается лишь вероисповедания. Раньше было популярным верить либо не верить. Я выбирала первое, так как всегда сомневалась, а духи, как ты знаешь, о таком молчат. Отвечала подругам и наставницам, что поклоняюсь Трёхликой Матери, Гекате, Диане, Хель, Исиде, Тихе, Magna Mater, Морриган, Деметре, Нюкте, Гере – выбирай любую, обликов одной и той же тысячи. Главное, что они выражали мои мысли и стремления: матриархат, матрилинейное общество, власть магии, власть женщины. Сейчас же появился самый, по мне, верный термин человеческой веры – агностик. То бишь не знаю, ибо сам не видел, но и не отрицаю. Так вот, я не видела, но и не отрицаю. Только если самую малость.
И, наконец, к тому мужчине, что приходил тебе с заказом на разговор с мёртвым родственником, как ты его описала, «приятного вида, ухоженный, кроткий, увешанный амулетами». Во-первых, ни один из амулетов, о которых ты говорила, не обладает даже минимумом силы. Так – людские предрассудки. Пугать ведьму куриным божком – дебилизм, прости меня. Во-вторых, то, что эти висюльки ограничили твою силу и не позволили даже прочитать его мысли – явно плохой знак. Знак того, что ты на грани. Чувства страха, ужаса и смерти, что ты ощущала по отношению к мужчине, говорят о том, что либо твоя больная голова, либо тот эфемерный Дух нашли того, чьими руками принесут тебе желанное наказание – смерть. Я просмотрела сеть вероятностей – на том кладбище ты будешь не одна и придёшь ты туда не говорить с его бабулей, жившей в вашем селе, а подбирать себе могилку, ЕСЛИ, – поставила ударение Кримхильда, – если не простишь, не примешь себя. В противном случае умрёшь. Как бы то ни было, я желаю тебе удачи, но вмешиваться не буду по известным тебе причинам. Даже ради Макса.
– Спасибо, – сказала Мэриан, мрачная и задумчивая.
– А разве есть за что? Мы просто приятно пообщались, это тебе спасибо, милая моя, что решила связаться. Надеюсь, в будущем, когда ты расправишься с "паразитами", ещё побеседуем. В ближайшем. В последнее время подруги по цеху связываются со мной всё реже и реже.
– Мы предпочитаем скайп. Это менее затратно. Либо обычный телефон. У тебя ведь есть телефон?
Кримхильда покраснела. Мэриан могла бы поклясться, что никогда не видела эту старую ведьму смущённой. Никогда, за исключением того дня, когда сообщила ей о своей беременности. Но тогда, кроме смущения, в глазах горела зависть.