Скифы. Исход
Шрифт:
Глаза Вольги высохли.
– Данав? Это тот самый?
– Да тот самый, что спас Поруссу и победил великана Бурю на поединке. Словен полюбил его и сделал его первым дружинником. Данав красив. Он сильный, горячий, но добрый, – проговорила Ластивка. В ее глазах засветилась зависть к Денепре.
– Тот самый Данав… – проговорила Вольга и в задумчивости сделала несколько шагов по беседке. Затем резко остановилась. – Но если это тот самый!..
– Это тот самый, – подтвердила Ластивка.
– Но тогда у меня есть шанс, – сказала Вольга,
Ластивка удивилась распоряжению:
– Но зачем? Денепра же все равно выходит замуж за Данава.
Вольга снисходительно проговорила:
– Глупенькая, даже если Денепра выйдет замуж за Данава, Тан будет любить ее, а мне надо, чтобы он возненавидел ее и снова полюбил меня.
– Но даже если Тан возненавидит Денепру, то это не значит, что он полюбит тебя, – попыталась возразить Ластивка.
– Полюбит, – уверенно проговорила Вольга. – Мужчины без женской любви не могут жить. А полюбит он ту, что первой приголубит его в минуту разочарования в старой любви.
– Но для чего все же встреча? – с недоумением спросила Ластивка.
Для жрицы Вольги Ластивка была самой любимой служанкой в храме.
Вольга даже доверяла ей некоторые свои тайны. Но сейчас, опасаясь, что молодая девушка нечаянно выдаст ее замысел, она не стала объяснять интригу.
Поэтому она лишь нахмурила брови и строго проговорила:
– Ластивка, ты делай то, что тебе велено мною, и не спрашивай лишнего!
– Как прикажешь, жрица великой богини, – сказала Ластивка.
– Иди! – приказала Вольга.
– Позволь тебе сообщить важную весть, – вдруг опомнилась Ластивка.
– Что может быть важнее того, что я услышала? – проговорила Вольга.
– Источник, который питал фонтан, пересох, – сказала Ластивка.
– Вижу, – кивнула Вольга. Занятая своими заботами, она не поняла, почему Ластивка придает такое значение пересохшему фонтану.
– Но в горах также пересохли источники, – продолжала Ластивка. – Наверно, от жары…
– Может быть, – сказала Вольга.
– Но в тех, что сохранились, течет горькая вода, – заметила Ластивка.
– И что же? – спросила Вольга.
– Старики говорят, что такого не бывало, – сказала Ластивка.
– Они много чего не помнят, – небрежно бросила Вольга, но задумалась. Вскоре промолвила: – Похоже – это какой-то знак дают нам боги. Только что эти знаки предвещают?
– Не знаю, – проговорила Ластивка и потупила глаза, словно была виновата в том, что источники воды испортились.
Вольга снова задумалась. Ее мысли были заняты планом мести Денепре. Через несколько минут размышления ее лицо повеселело, и она промолвила:
– Ты права, скорее всего, источники пересохли из-за жары. В прошлом году, к осени, источники тоже захирели.
– Это совсем плохо… – пробормотала Ластивка.
– Это пригодится мне, – сказала Вольга. И снова приказала: – Иди!
Ластивка посмотрела на нее недоуменным взглядом, затем поклонилась и ушла. Как только она ушла, на губах Вольги появилась злая усмешка:
– Глупая девчонка! Месть! Только месть! Благодаря тебе я сделаю так, что Тан возненавидит Денепру на всю жизнь. Денепру возненавидят все, кто ее любил. А мой любимый станет моим, только моим. Его любовь ко мне возродится из ненависти к Денепре, подобно птице феникс, восстающей из пепла.
Глава 2
От Вольги Словен вместе с Русом и сопровождавшими дружинниками сразу отправился в совет.
В здании совета было пустынно и тихо, и Словен сначала даже подумал, что старшины передумали собираться. Но когда Словен зашел в зал, то увидел, что он был полон.
Словен понял, почему в здании казалось пустынно, – весь народ собрался в зале и слушал волхва Мойска, который говорил слабым, словно надтреснутым голосом.
Словен, стараясь остаться незаметным, сел на свое место.
Однако его заметили, и Мойска, прервав речь, обратился к Словену:
– Князь, я рад, что ты пришел на совет. До твоего прихода я говорил о том, что три года был неурожай. Но, как видно, и в этом году хлеб снова не родится. Нивы уже выгорели. Народ боится и ропщет. Мы не знаем, что делать, поэтому спрашиваем тебя, князь: что же нам делать?
– Хлеб в моих хранилищах есть, – сказал Словен, не вставая с места. Это было не очень уважительно по отношению к старейшинам, но Словен хотел еще подчеркнуть свою обиду на прежнее нежелание старшин прислушаться к его мнению. – Я дам его народу, ибо кто я буду, если мой народ вымрет? Эту зиму мы переживем. Но что будет, если и в будущем году повторится неурожай? Из-за междоусобицы нам больше негде будет взять хлеб, потому что, опасаясь войны с Болгаром, мы не сможем посылать войско в другие страны за данью. А весной Болгар снова пойдет на нас. Поэтому я снова говорю: нет нам больше мочи сидеть в этой оставленной богами земле. Мы должны искать себе новое отечество. Если мы уйдем, то и соседей с недобрыми замыслами мы тогда опередим, прежде чем они спохватятся, что мы им оставляем выжженную землю. Месяц назад я уже предлагал вам это, и я остаюсь тверд в своем намерении и скажу больше – независимо от вашего решения я все равно уйду с теми, кто пожелает идти со мной.
Словен замолчал.
С минуту в зале висело молчание, затем поднялся с места Вадит и сказал:
– Мое село Водина хочет идти в новые земли, но люди боятся: а вдруг и там нас снова постигнет неурожай?
Словен кивнул головой.
– Понимаю тревогу селян. Но мы сначала пошлем разведчиков – пусть ищут урожайное по приметам место, чтобы мы могли посадить хлеб и получить урожай. И так мы будем переходить с места на место, до тех пор, пока не найдем себе место, где могли бы осесть навсегда. Поэтому если хотите идти, то готовьте телеги, жен, детей и скот, чтобы выходить.