Скиталец. Боярин
Шрифт:
– Отдыхают после обеда. Да вы не беспокойтесь, ему уж вставать пора, на службу возвращаться. Проходите, я пока полдничать соберу.
Рабочий день на верфи длится двенадцать часов, но это у рабочих и постоянно присматривающих за ними мастеров. Инженеры же белая кость. Им положен обеденный перерыв в три часа. До завода не так уж и далеко, так что полтора часа на послеобеденный сон Турусов наверняка урвать успевал.
– Здравия вам, Борис Николаевич. Какими судьбами? – выходя в столовую и запахивая халат, поинтересовался инженер.
– Здравствуйте, Сильвестр Петрович. Да вот,
– А «Новик» вас, стало быть, не интересует?
– С «Новиком» все понятно. И ничего нового вы мне не поведаете. Тем более что до обеда общались с Дорофеем Тарасовичем.
– Да, это так. Был он на заводе.
Минный крейсер они начали строить в октябре прошлого года. Имелся, конечно, риск, что проект может превратиться в долгострой из-за нехватки средств. Тем более средняя цена за тонну водоизмещения должна была подрасти процентов на тридцать, что для проекта, включающего в себя слишком много нетипичного, вполне нормально. Но и строить типовой корабль Измайлов не собирался.
Все началось совершенно случайно. Как-то по возвращении Бориса Дорофей Тарасович за чашкой чая упомянул о местном инженере с судостроительного завода. Мол, есть чудак, носится со своим проектом минного крейсера. Только пока никого не заинтересовал.
Измайлов спросил, в чем чудачество. Рыченков наскоро набросал рисунок с высоким полубаком, что должно было обеспечить приемлемую мореходность. Артиллерия расположена по линейно-возвышенной схеме. Поворотный двухтрубный и курсовой однотрубный торпедные аппараты. Обозвал подобный подход глупостью и вновь взялся за чашку с чаем.
Ну, для местных, может, это и глупость, вот только не для Бориса. Уж он-то точно знал, что подобное расположение артиллерии впоследствии будет классическим. Как оно там с математическими расчетами и материалами, бог весть. Но в этом что-то было. И он поспешил встретиться с инженером, у которого и впрямь имелся готовый проект.
Потом был мозговой штурм с привлечением Проскурина. Вертели чертежи и расчеты так и эдак. Едва ли не просвечивали через рентген. В результате въедливая комиссия пришла к выводу, что рациональное зерно в этом все же есть. А ее председатель и главный кошелек, то есть Измайлов, принял решение – минному крейсеру быть!
Понравился Борису этот корабль, который он решил назвать «Новиком». До дрожи в коленях понравился. А еще – нефтяное отопление котлов, что значительно сокращает потребность в личном составе. Кстати, котлы водотрубные, германская новинка, которую отличали компактность и высокая производительность. Единственное, Измайлов настоял на пересмотре артиллерийского вооружения.
Изначальное предусматривало установку на палубе двух семидесятипятимиллиметровых пушек Канэ. Выше их, на надстройках, – две шестидесятитрехмиллиметровых Дубинина. По бортам – четыре сорокасемимиллиметровых «Гочкиса». На крыльях ходового мостика – две тридцатисемимиллиметровых револьверных пушки.
Измайлов потребовал заменить пушки Дубинина на семидесятипятимиллиметровые Канэ. Конечно, надстройки нужно будет укрепить, но это нестрашно. Над нижними орудиями – козырек, чтобы иметь возможность стрелять поверх них. При существующем подходе подобное ведение огня попросту не предусматривалось. Ну и конечно же орудийные щиты, которые на военных кораблях отчего-то презирались.
Всех «Гочкисов» долой, чтобы глаза его их не видели! На крыльях мостика устанавливаются два «Гатлинга». Двухтрубный торпедный аппарат выносится на корму. В пространстве между трубой дымохода и бизань-мачтой должен был уместиться минный катер в стальном корпусе.
И опять скрестились клинки. Каждый отстаивал свое мнение. Рыченков твердил, что Измайлов ничегошеньки не понимает в колбасных обрезках. Турусов утверждал, что подобные переделки и размещение минного катера серьезно увеличат водоизмещение корабля, и оно превысит семьсот тонн.
В ответ Борис обозначил неизменность своей позиции, после чего предложил присутствующим лучше подумать, как добиться должного результата, а не убеждать его в невозможности. Начали думать. В особенности Турусов, который вдруг поверил, что его детище всего лишь в шаге от воплощения в металле. Тем более на заводе как раз освобождался один из стапелей.
В ноябре киль будущего минного крейсера был заложен. В начале января над «Новиком» нависла угроза долгостроя. Деньги таяли с невероятной быстротой. Пополнения от лицензий и производства попросту не успевали за расходами. Старики-разбойники все свои средства вложили в пароходную компанию. Елизавета Петровна свободными средствами не располагала и лично помочь приемному сыну не могла.
Борис уже трижды пожалел о своем решении вложиться в гражданскую войну в Бразилии. Ситуация складывалась аховая. Он уже был готов выставить на продажу артефакты, благо в его команде имелось целых трое артефакторов. Вот только при таких задумках этих приборов им и самим не хватало. И изготавливать их быстро не получается.
Но тут на Бориса вдруг пролился золотой дождь от банкира Арцмана. На ходе строительства минного крейсера эти перипетии никак не сказались. Разве только пара миллиардов нервных клеток Измайлова приказала долго жить. Но это такие мелочи…
– Ну так что там с минным катером? – вновь вернулся к насущному Борис.
Идея принадлежала ему. Как, впрочем, и разработка с расчетами. Спасибо Проскурину за хорошую науку и Системе за столь ощутимый рост Интеллекта. Имея общее представление о форме и конечном результате, Борис сумел облечь это в расчеты, выкладки и чертежи. На выходе получился проект минного катера на подводных крыльях.
Конечно, имелись сомнения относительно того, что паровая машина сумеет справиться с поставленной задачей. Насколько знал Измайлов, в его мире такие суда работали только на двигателях внутреннего сгорания. Хотя испанская модель умудрялась разгонять суденышко до скорости в двадцать один узел, чего должно было хватить для выхода на крыло.
Турусов с радостью взялся воплотить эту задумку в металле. Ну что тут сказать? Энтузиаст-новатор, получивший щедрое финансирование. Да он был готов трудиться денно и нощно! Впрочем, на его распорядке дня это никоим образом не сказалось. Послеобеденный сон и полдник, как полагается.