Скиталец
Шрифт:
– Если я проиграю, – заметила она, – то никогда не буду носить царственный уреус!
– Пока я жив, ты не будешь его носить! – отвечал Менепта, снимая свой уреус и подавая мне.
Между обоими уреусами была значительная разница. На короне Мериамун была одна змея, а Менепты – двойная.
– Да, Менепта, – произнесла Мериамун, – быть может, Осирис, бог смерти, ожидает тебя, он ведь любит великих людей. Начинай игру!
При этих зловещих словах Менепта нахмурился, но с готовностью начал игру. Мериамун играла спокойно и небрежно. Менепта выиграл первую игру и с криком: «„Фараон“ умер!» – сбросил пешки с доски.
– Каково я играю! – сказал он насмешливо. – Совсем по-женски: вы умеете нападать, но не защищаться.
– Не хвались, Менепта! – перебила Мериамун. – У нас две игры впереди. Я начинаю!
Вторую игру выиграла Мериамун и, крикнув: «„Фараон“ умер!» – сбросила пешки с доски. Менепта нахмурился, пока я устанавливал доску и пешки, а писец отмечал игру.
Очередь была за Менептой начинать третью игру.
– Клянусь священными богами, – вскричал он, – я принесу им богатые дары в знак победы над тобой!
– Клянусь священной богиней мести, – ответила Мериамун, – которой я молюсь ежедневно, я выиграю!
– Тебе бы надо клясться головой кошки, – произнес он насмешливо.
– Да, это верно, в особенности если кошка одолжит мне свои когти. Играй же, князь Менепта!
В конце игры после долгой борьбы, когда Мериамун потеряла большую часть своих пешек, лицо ее вдруг озарилось радостью. Казалось, она что-то придумала.
Пока Менепта велел принести вина и пил его, она полулежала в своем резном кресле, не сводя глаз с доски, потом сделала такой удачный ход, так тонко выполнила намеченный ею план игры, что Менепта стал в ступик и проиграл. Напрасно призывал он богов и клялся соорудить небывалый по роскоши храм.
– Боги не слышат тебя! – смеялась Мериамун.
Тогда он начал проклинать все и всех и пил вино.
– Глупцы ищут мудрости в вине, но только мудрецы находят ее! – продолжала она. – Смотри, царственный брат, «„Фараон“ умер», я выиграла и победила в твоей любимой игре. Реи, слуга мой, дай мне этот уреус, не мой, нет, а двойной, тот который проиграл мне. Я надену его, он мой теперь, Менепта! Я победила тебя!
Мериамун встала, выпрямилась во весь рост и стояла так, освещенная светом ламп, с царственным уреусом на челе, смеясь над Менептой и протягивая ему свою маленькую руку для поцелуя. Она была так прекрасна, что Менепта перестал клясть богов и судьбу свою и удивленно смотрел на нее.
– Клянусь Пта, ты очень хороша! – вскричал он. – Я прощаю отцу его мысль сделать тебя моей супругой и царицей!
– А я никогда не прощу ему этого! – возразила Мериамун.
Но Менепта выпил слишком много вина.
– Ты будешь моей царицей, – произнес он, – и поэтому я поцелую тебя! По праву сильнейшего я это сделаю! – и прежде чем Мериамун успела отскочить, обнял ее и поцеловал прямо в губы.
Мериамун побледнела, как мертвец. Сбоку у нее висел кинжал. Она быстро схватила его и ударила им Менепту. Если бы тот не успел отступить, то, наверное, был бы убит. Вместе с этим она крикнула: «Вот тебе, князь, твой поцелуй!»
Ей удалось только проколоть его руку, и я схватил ее и удержал от вторичного удара.
– Змея! – произнес Менепта, побледнев от страха и ярости. – Я еще поцелую тебя, все равно, хочешь ли ты этого или нет! А за рану ты мне дорого заплатишь!
Она тихо засмеялась: ее гнев прошел. Я побежал за врачом, чтоб перевязать руку Менепты.
– Царственная госпожа, что ты наделала? – сказал я Мериамун, когда вернулся к ней. – Ты знаешь, что твой божественный отец предназначил обвенчать тебя с Менептой, которого ты ранила!
– Я не хочу этого, Реи! – ответила она. – Не хочу этого тупицу, который называется сыном фараона. Кроме того, он мой сводный брат, и я не могу быть женой брата. Сама природа возмущается против этого обычая!
– Это нельзя изменить, госпожа! Таков обычай страны и царственного дома, такова воля твоего отца. Боги, твои предки, были обвенчаны согласно этому обычаю: Исида стала супругой Осириса. Великий Аменемхат установил его и за ним все праотцы и весь их род. Подумай только, я говорю это тебе потому, что люблю тебя, как родную дочь, ты не можешь избежать этого, ведь ложе фараона – это ступень к царскому трону. Ты любишь власть, а это ворота могущества. Быть может, хозяин ворот умрет и ты будешь одна сидеть на троне!
– Ах, Реи, ты говоришь, как советник царей! Как я ненавижу его! Ведь я могу руководить им, я знаю это! А наша игра сегодня ночью… Все будущее было на этой доске. Смотри: его диадема на моем челе! Быть может, так должно быть, я отдамся ему, хотя ненавижу его. Я начну новую игру, и ставкой будет жизнь, любовь и все, что мне дорого, и выиграю… Уреус будет принадлежать мне, так же как двойная корона древнего Кеми, и я буду править страной, как Хатшепсут, великая царица. Я сильна, а сильному боги даруют победу!
– Да, – ответил я, – смотри, госпожа, чтоб боги не обратили силу твою в слабость. У тебя слишком страстная душа, а страсть в женском сердце – это дверь, в которую входит безумие. Сегодня ты ненавидишь, берегись, чтоб эта ненависть не обратилась в любовь!
– Любовь! – произнесла она насмешливо. – Мериамун не полюбит, пока не найдет человека, достойного своей любви! И тогда… Тогда любовь ее разрушит все, и горе тому, кто станет на ее пути! Прощай, Реи!
Вдруг она заговорила со мной на другом языке, которого никто не знал, кроме меня и ее, – на мертвом языке мертвого народа Страны Скал, откуда вышли наши отцы.
– Я иду, – произнесла она, и я задрожал при ее словах, потому что ни один человек не говорит на этом языке, когда у него добрые мысли на уме, – я иду просить совета у того… ты знаешь… – она дотронулась до царственного уреуса.
Я бросился к ее ногам и обнял ее колени, крича:
– Дочь моя, дочь моя! Не совершай этого страшного греха! Молю тебя, за все блага мира не буди того, кто почивает в Осирисе, не призывай к жизни то, что мертво и холодно!
Она кивнула головой и ушла…