Скитания
Шрифт:
Фраулиса с неудовольствием заметила:
– Он с детства такой, наш Джакомино. От любой беды смешком отделывается.
– А чего горевать, сестра? – весело отозвался неудачливый купец. – Тебя заботы да тревоги иссушили, а я видишь какой гладкий!
– Значит, не голодаешь, – сделала вывод Фраулиса.
– Что верно, то верно, – захохотал сер Джакомо. – Я новое дело нашел, оно и спокойнее и прибыльнее торговли. Бьюсь об заклад, нипочем не отгадаете какое! – И, не дождавшись ответа, Саволино объяснил: – Я содержу в Неаполе ученический пансион.
Фраулиса не поняла.
– Нанял дом у обедневшего патриция и принимаю учеников, сынков богатых родителей. Я их
Джованни Бруно с уважением посмотрел на шурина.
– Завидую твоему умению изворачиваться, – со вздохом сказал он. – Только вот чего я в толк не возьму. Ты в науках не больно много смыслишь, как же проверяешь учителей? Они, может, такого нагородят…
– Ну, уж нет, – самодовольно возразил содержатель пансиона. – Я кого попало не беру. Мои педагоги известны всему Неаполю, так что и заведение мое в почете.
– Радуюсь твоему успеху, – искренне молвил Бруно.
– А я хочу, чтобы от моего успеха и вам была польза. Дело такое, брат! – Он притянул к себе Фелипе и погладил по темным волнистым волосам. – Парень растет, и надо ему определить дорогу в жизни. И вот мое предложение: я хочу взять в пансион Фелипе и кого-нибудь из мальчишек брата Шипионе.
– Спасибо, брат, да ведь у нас звонкой монеты нет, – попытался отшутиться Джованни.
Но Саволино побагровел так, что чуть не брызнула кровь из тугих щек, и яростно грохнул кулаком по столу.
– Ну, зять!.. Если б не наша давняя дружба… Неужели ты думаешь, что я возьму с вас хоть сольдо? [25] Своих детей я потерял, потому и решил: где три десятка ребят питаются и учатся, там и еще двоим место найдется.
Джованни Бруно растрогался до слез, а Фелипе запрыгал от восторга: поехать в Неаполь, изучать науки… Могло ли что-нибудь быть заманчивее?
25
Сольдо – итальянская медная монета.
Но Фраулиса сидела молчаливая, задумчивая.
– Надо собрать семейный совет, – наконец сказала она. – Такие большие дела с одного слова не решаются.
Разочарованный Фелипе чуть не заплакал, но отец согласился с мнением жены.
– Первым долгом надо сказать Шипионе с Лауренцой, – молвила Фраулиса, – ведь дело идет и о их сыне. Еще позовем сера Лодовико: он крестный отец, да и грамоте Фелипе обучил. Ну, и обязательно пригласить отца Бартоломео, духовника…
– Стоп! – вскипел старый Бруно. – Этому жирному сладкоголосому бездельнику не место на нашем совете!
И тут отставной солдат дал такую характеристику попам и монахам, что Фраулиса только бледнела и краснела. Но она молчала, мужу опасно было возражать, когда тот приходил в ярость.
– Монахи избавлены от трудов и забот, какие выпадают на долю большинства людей, это обжоры и лентяи, – гремел Джованни Бруно. – Попы и монахи толкают людей на воровство, грабежи, убийства: ведь по их вероучению достаточно купить индульгенцию [26] – и душа злодея вместо заслуженного ада попадает в чистилище, [27] а оттуда и в светлый рай! Да где же тут справедливость? Я верю в единого всемогущего Бога, Творца неба и земли, но ненавижу его самозваных слуг, заклеймивших себя позором предательства. Кто первые пособники испанских угнетателей? Кто с церковных амвонов уговаривает нас смиренно покоряться своей участи в надежде на райское блаженство? А я перестал верить в райское блаженство, я на земле хочу жить по-человечески.
26
Индульгенция – папская грамота о прощении грехов. Продажа индульгенций приносила римским папам огромные доходы.
27
Чистилище – по представлению верующих католиков, промежуточная ступень между адом и раем
Фелипе впитывал горячие речи отца с ужасом и восторгом. А Фраулиса при первых же резких словах мужа бросилась к двери, плотнее прикрыла ее, прижалась к ней спиной, стараясь, чтобы ни одно мятежное слово Джованни не вылетело наружу. Инквизиции [28] в Неаполе не было, но духовенство и без нее умело расправляться с «еретиками», а еретиком считали всякого, кто даже в мелких религиозных вопросах расходился с мнением церкви.
Когда Бруно открыто заявил, что не верит в райское блаженство, Фраулиса побледнела как мел и вскрикнула:
28
Святейшая инквизиция – духовное судилище, беспощадно каравшее за малейшие уклонения от католического вероучения. Инквизиция была утверждена в XIII веке и широко распространилась в католических странах Европы.
– Опомнись, Джованни, ты богохульствуешь! Не дай бог, это дойдет до святых отцов!
Бруно гневно повернулся к жене:
– Ты, что ли, донесешь на меня?
Видя, что жена замолкла и только умоляюще смотрит на него, Джованни остыл и даже сказал несколько примирительных слов.
Фраулиса не стала настаивать на приглашении отца Бартоломео, но не потому, что отказалась от намерения выслушать его совет.
«Пойду к нему на исповедь, – думала она, – и там расскажу о предложении брата. А звать в дом отца Бартоломео опасно: мой сумасшедший муженек такого ему наговорит, что потом не разделаешься…»
Семейный совет собрался утром на следующий день.
Шипионе Саволино, арендатор, живший в том же поселке, лицом похожий на Джакомо, но не такой упитанный и веселый, пришел с женой Лауренцой, усталой равнодушной женщиной, матерью семи детей.
Тансилло, опрятный и щеголеватый, как всегда, не замедлил явиться. Он обрадовался, увидев синьора Джакомо. Братья Саволино и Лодовико Тансилло были друзьями детства и когда-то вместе играли на склонах Чикалы. Содержатель пансиона и поэт бросились в объятия друг другу.
Выслушав предложение брата отпустить к нему кого-либо из сыновей, Шипионе Саволино, с медлительными движениями земледельца, с лицом, обожженным солнцем, с грубыми негнущимися пальцами, неторопливо заговорил:
– По моему разумению, я думаю так. Моим детям отрываться от земли не следует. Способностей у них к ученью нет: сколько Фелипе ни бился, ни одной буквы не запомнили. Так что ты, брат Джакомо, с ними намучишься. Спасибо тебе за доброту, только пусть мои ребята идут по той стезе, как им Бог определил. А насчет Фелипе, тут, конечно, отцу с матерью решать. Но кто поможет тебе, брат Джованни, обрабатывать сад и поле, когда сила придет к концу? Время наше немолодое, старость не за горами, а помещик не смотрит, старик ты или молодой, аренду подавай в срок. Не пришлось бы каяться, если отпустите Фелипе…