Склонный к Силе
Шрифт:
– Умри, варвар! – крикнул он, выпуская Огонь и Холод – любимых боевых Духов этрусков.
Пламя со снежным бураном окутало Леона, а через мгновение в этом облаке утонул и майор, желая разрубить прожаренную – замороженную тушку.
– О-о-ох… – пронесся по толпе вздох разочарования и вдруг… – А-а-ах! – раздался удивленный возглас. Зрители выдохнули одновременно.
Исходящий паром Леон стоял над поверженным противником. Гардарин, поджав под себя руки, лежал на животе, из-под которого расползалась темная лужа.
– Как?! Варвар, как?! – хрипел
– Я не варвар, этруск, я – месхитинец. Запомни это. Молод ты еще со мной связываться. Горячий и глупый… Эй, а лекарь в доме есть?
После этих слов мигом подлетели бояре и приступили к первой помощи. Не позвал бы Леон – истек бы кровью. Таков закон боя – жизнь побежденного в руках победителя. Странный народ эти этруски.
Отлично сработал амулет «отражателя». Любопытно, на испытаниях Духами Руса такой эффективности не наблюдалось…
«Потому что у этрусков Духи тупые, – с ревом пояснил Огненный дух, явно копируя интонации Задорнова. – Они по принуждению служат, «большой друг», и твою волю не впитали…»
«Не надо, – съязвил довольный Рус, – вы тоже слабели…» Он, конечно, переживал за Леона, но в победе не сомневался – сильно прибавил друг в мастерстве. Даже без «обтекателя», по-иному выстроив бой, наказал бы сосунка.
«И все! – возмутился Дух. – Воля и разум оставались, а у этих, – проревел презрительней некуда, – напрочь башню снесло…»
Да, и «родные» Духи заразились от «большого друга» жаргонизмами, не только призраки Великих Шаманов.
«Ну-ну», – скептически заметил «принц». На том диалог и закончился.
Чуть позже Эрлан взял Леона за руку, сосредоточился (в это время Духи покружили вокруг сомкнутых рук) и нахмурился еще больше. Русу и Карланту ничего не сказал, но и так стало ясно. Рушилось представление о незыблемой картине мира: Леон стал археем, а наказания не последовало. Образованный этруск растерялся.
Хвойный лес, поляна с пожелтевшей травой, не по-осеннему яркое солнце. В двух стадиях от имения Вавилиана в небольшом перелеске стояли Эрлан, Карлант и Леон с Русом. В центре поляны возник желтый круг.
– Не переживайте, соратники, – успокаивал Рус. – Я свои обещания держу, – сказал и вслед за Леоном шагнул в круг.
Бывший воспитатель и действующий главный телохранитель еще долго молчали. Знали, но все равно не ожидали. Наконец Эрлан проговорил с досадной издевкой:
– И зачем мы трое суток добирались к тебе, не подскажешь, Карлант?
– Принц умен, – горько усмехнулся воспитатель. – Не открывает сразу всех способностей. Знаешь, – повернулся к другу, – я все больше и больше сомневаюсь, что он тот самый малыш, которого я учил грамоте и верховой езде.
– Ты хочешь сказать…
– Он принц, без сомнения! Но он другой мальчик, совершенно другой.
– То есть… бастард?
– Я этого не говорил. Пойдем, Эрлан, нам остается только ждать…
Падая в песчаный лабиринт, Рус с теплом вспоминал Этрусию.
Их общество он посчитал более «продвинутым». Начать хотя бы с рабов.
За преступления сажали в тюрьмы, назначалась смертная казнь, взимались штрафы. Судил местный владетель, но под ощутимым давлением жрецов. Именно они являлись цементирующей силой, не давали единой стране распадаться на удельные княжества. Они же хоть и не участвовали в длительной усобице, но исподволь поддерживали деление родовитых этрусков на две партии. Две – не двадцать две, опасность раскола резко снижалась. Снижало вероятность распада и четкое деление земли; вотчина есть такая, какая есть, и даже царь не имел право менять границы. Какие владения сложились со времен первых Груссов, такие существовали и до сих пор. Вновь завоеванные земли – исключительно царские, и он отдает их только в аренду (с возможностью «субподряда» иными лицами – везде были лазейки). Крестьяне, основа экономики, арендовали землю у владетелей и о «приписке» в любом виде даже не подозревали. Могли спокойно перейти от одного к другому, поэтому приходилось «соревноваться» в отношении арендной платы. Здесь тоже возникли свои ухищрения наподобие мнимых и истинных «долгов», в ответ появились крестьянские «контрмеры», но это другая история.
Этруски, понятное дело, охотно шли в дружины к своим князьям и боярам. Бояре – благородные, то есть ведущие род от Грусса или Гросса или «первых соратников» Френома. Они арендовали землю у князя-майора и приносили вассальную присягу. Вот эти дружины и воевали, остальной люд не трогали. Рус поначалу сомневался, но когда на четверть заглянули в лесную усадьбу Карланта, то поразился. Сгорело всего два сарая и часть частокола. Погибли только те, кто противостоял «десанту». Больше никого не тронули и почти не пограбили. А у него в голове сидели кадры из фильмов о гражданской войне, где брат на брата и вырезанное население… Ничего общего! Тогда он немного снизил свой пыл в плане «остановить братоубийство».
Карлант заметил его настроение, понял и предупредил:
– Ты еще сражений не видел. Вот где бессмысленные жертвы. Тысячи молодых воинов, погибших ни за что. Ни за новые земли, ни за родные угодья. Страшная картина… – и умолчал о погибших от яда или коварных убийств «из-за угла». Обе стороны этим грешили.
Рус выпрыгивал из «ямы» со светлыми воспоминаниями, как вдруг чувство опасности буквально возопило! Снова поздно… Духи не успели из расслоения, и его прямо в воздухе настигли брызги «мокрого сна». С мыслью «Опять!» провалился в беспамятство. Духи ринулись в тело… но были остановлены шаманом, который загодя приготовил «круг изгнания».