Сколько стоят добрые дела

Я стоял на Советской, возле торгового центра, со своими жалкими картинками. Каждую пятницу, после учебы, я обязательно брал что-то из нарисованного за неделю, и нес на это людное место, чтобы продать хоть что-то.

Пару раз у меня за сегодня даже что-то купили. Кажется, неудачный рисунок кувшина с яблоками. Но той пожилой даме он очень понравился. А, может, ей просто стало меня жаль. Наверное, увидела мои покрасневшие и потрескавшиеся на морозе руки и сжалилась, решив купить у меня хоть что-то.

Я

гордо держал картину под названием «Поле», смотрел на безразличные взгляды прохожих, которых искусство «выпускника худодки номер шесть» не очень впечатляло.

К часу третьему, ко мне подошла пара. Парень развернул что-то огромное. Как выяснилось, это были картины. Девушка аккуратно расставила их рядом, улыбнулась парню и помахала ему рукой.

Так на людной Советской остались только я и эта девушка. Мое любопытство тут же укололо меня, поэтому я не смог удержаться, чтобы не посмотреть, что же было на этих картинах.

— Вах! — только и смог произнести я. Наверное, если бы у меня были деньги, я бы тут же отдал их все за эти картины.

Реакция была ожидаемой. Люди стали сразу толпиться вокруг нее, доставая из своих кошельков крупные купюры. Девушка улыбалась, рассказывая о каждой картине. Меня немножечко поедала зависть, но старался держаться, убеждая сам себя в том, что у меня еще все впереди, и я нарисую ни один такой шедевр.

— Ты очень красиво рисуешь, — наконец я решился подойти к ней. Она сунула полученные деньги в карман, развернулась ко мне и улыбнулась во все тридцать два зуба.

— Спасибо, — она закивала головой, и ее длинные черные косички задергались вместе с ней. — У тебя тоже очень хорошие работы, — мне почему-то стало обидно после ее слов. Ведь кто-кто, а я-то знал, что по сравнению с ее рисунками, мои были ничтожны. — Давно тут продаешь?

Я кивнул. Ее я спрашивать не стал, потому что за все эти месяцы, увидел ее впервые.

— А на что копишь деньги? — поинтересовалась она, но тут же отвлеклась на нового покупателя.

Я немного задумался, а потом, вспомнив свою героическую цель, выпалил что есть силы:

— На добрые дела!

Она рассмеялась, продавая, кажется, последнюю свою картину. За пару часов у нее не осталось ничего из того, что они принесли с тем парнем.

— Какие же такие добрые дела?

Меня обескуражил вопрос:

— Ну, немного денег себе на новые краски оставлю, а остальные хочу пожертвовать на какое-нибудь доброе дело, — затем я почесал макушку, чуть сдвинув шапку, и добавил, — только у меня денег очень мало для добрых дел, вот поэтому продаю чисто в свое удовольствие.

Ее глаза округлились после этих слов. Она внимательно посмотрела на меня, потом на мои «картиночки», затем вздохнула и серьезно произнесла:

— Что ж, если тебе нужно так много на доброе дело, то вот, возьми, — в следующую секунду

она протянула мне сверток с деньгами. Я вопросительно посмотрел на нее. Она пихнула мне деньги. — На! На доброе дело, только не соври.

Я взял эти деньги, развернул, принялся пересчитывать. Ни много ни мало было там тысяч двадцать.

— А это мне? — когда я поднял глаза, то не увидел ее. Я пару минут искал ее в толпе проходящих мимо людей, но так и не нашел.

Для нашего города это было вполне неплохо, чтобы прожить месяц. А для Москвы или Питера, так вообще деньги смешные. Я пару раз легонечко подкинул этот сверток, оценил, какой он легкий. Затем, положив его в карман, принялся собирать не только свои картиночки, но и мысли, которые разбежались по углам моей головы.

— Вот это да-а-а-а, — даже дома, сидя в кресле, я не мог поверить, что мне вот так просто на руки упали такие деньги!

Сначала я подумал, что мог бы потратить их на новые краски, кисти, холсты, бумагу и кучу всего. Потом вспомнил, что и этого добра дома хватает.

Я открыл интернет-магазин, стал искать телефон, который давно хотел себе купить. Но потом, понял, что двадцать тысяч на понравившийся айфон — мало. Подумал, что можно еще приобрести себе на эти деньги. Но то ли душила жаба, то ли сумма оказывалась маленькой, раз все мои желания были отправлены в корзину.

Где-то ночью, когда моя жадность достигла пика, я вспомнил, что эти деньги были даны не мне, а на «доброе дело».

Я долго вертелся в кресле и пытался дать сам себе определение этому простому понятию.

Доброе дело. Обязательно дело, только доброе. А какое дело может быть добрым? То дело, которое не причиняет другому вред. Значит, покупка нового монитора — тоже дело доброе.

Но разве добро, это когда кому-то, а не себе?

Я снова подержал в руках этот сверток. Мои руки ощутили, как он потяжелел на пару грамм. Мне показалось, что из-за мороза и перчаток я не смог тогда оценить истинный вес денег.

Утром я слонялся рядом с центром милосердия. Долго изучал детей больных раком, думал, кому же я пожертвую такие деньги. Может, мне стоит отдать их всем понемногу? Но если отдам всем, то вклад мой будет крохотный, совсем незначительный.

Я остановил свое внимание на маленьком мальчике по имени Витя. Витя болел чем-то сложным и непонятным, поэтому ему срочно нужна была операция за границей.

А что, если этот Витя выживет, да и вырастет настоящим тираном и деспотом? Что, если спасая жизнь невинному ребенку, ты обрекаешь весь мир на ужасную судьбу?

Но в моих руках не было шара с предсказаниями, поэтому я не мог сказать, кто из них станет хорошим, а кто плохим человеком.

Однако в моих руках были деньги, которые, кажется, за это утро потяжелели еще на пару грамм.