Скольжение в бездну
Шрифт:
Да и если уж быть совсем точным и справедливым – только ли человек один во всём виноват? Кто устроил, что мы едим животных? Кто придумал мучительные болезни? Все эти выдумки, что человек сам своим поведением вызывает ту или иную болезнь, она считала несерьёзными. Наконец, человек – это просто орудие в чьих-то недобрых «руках» (ну, не в руках, конечно, а… как это назвать? Как обозначить то, чего никто никогда не видел?), он подвластен чьей-то злой воле, он попадает в эту жизнь не по своему выбору, и так же покидает её, у него никто не спрашивает, хочет он этого или нет. И все чувства и инстинкты он тоже приобрёл не по собственному желанию, он с ними родился. Другое дело, что в его воле совсем немножко их корректировать, но это, всё-таки, почти несущественно.
Она была нравственной личностью и старалась поступать хорошо, но даже она за свою жизнь совершила так много плохих поступков!
Она понимала, что дело идёт к финалу, но это не вызывало у неё особых эмоций. Жить, наверное, настолько страшно, что смерть и небытие покажутся просто подарком судьбы… Конечно, не хотелось долгих мучений… Но она почему-то точно знала, что в её случае это произойдёт очень быстро. Шёл, упал, очнулся – ой, уже «тот свет»… Неужели и тут надует её недобрый боженька, верить в которого так упорно отказывался её разум?..
Ей иногда снились странные сны. Огромные-огромные пространства, а в них – дикая прорва народа. Среди них обязательно был один человек – отец её дочери. Наверное, это и был «тот свет» Там было не страшно, просто она никогда не любила толпы. Этот человек был самой большой её любовью, ей тогда было чуть за двадцать – молоденькая дурочка… И когда он её предал, выгнав беременную практически на улицу, она больше уже не смогла никому верить. Мужчины в её жизни стали просто ходячей декорацией – людей она в них больше не видела. Неужели он не понимал, что за такой мерзкий поступок придётся дорого заплатить? Ведь он не был простым неотёсанным мужиком, он был утончённым, рафинированным интеллигентом с лицом Иисуса Христа, с огромными чёрными глазами, в которых, как у каждого истинного еврея, светилась мировая скорбь. Буквально через три года после своего предательства он умер от рака, сгорел за полгода.
Эстафету подхватила дочь – она тоже не убоялась божьей кары. Интересно, что же такое ужасное теперь должно случиться с этой молодой женщиной, очень легко и без сомнений отвергнувшей ту, которая мало того, что дала ей жизнь (дать жизнь дело, в общем, нехитрое), но потом была настоящей матерью-патриоткой (как называли её во дворе), живущей только для своего дитяти, отдававшей ей всю себя, по максимуму – иначе она просто не умела? И неважно, что, когда дочь подросла, она, её мать, встретила ту, которая стала для неё и опорой (духовной) и заботой (физической, потому что её подруга была старше почти на 30 лет). Всё равно – богу богово, кесарю кесарево, от дочери ничего не отнималось – ведь всегда, при любых обстоятельствах, дочь оставалась для неё дочерью, хотя ситуация была, мягко говоря, не совсем нормальная: она находилась между двумя суперэгоистками, не могущими и не хотящими её поделить, каждый тянул одеяло на себя.
Интересно, случится ли возмездие при её жизни, или она успеет умереть, ничего не узнав? Дочь она потеряла навсегда, поэтому её физический уход восприняла бы абсолютно спокойно – «нормальному» обывателю такое кажется чудовищным, но она уже несколько лет совершенно без эмоций воспринимала всю эту ситуацию. Ну, не существовала она для дочери – что оставалось делать? Да и не до истерик ей было – выживать одной было очень трудно, шла постоянная борьба за существование.
Странно получилось в её жизни. Было всё: родные, знакомые, друзья, любимые, вообще – много-много людей… И животных тоже – она всегда старалась им помогать, зная, как зачастую плохо и безответственно поступают с ними люди. Да и просто было их жалко, безгласных, всё молча терпящих тварей. (Она хоть описать всё могла, и то уже становилось намного легче жить).
Было всё – и ничего, совсем ничего не осталось. Эта, теперешняя, жизнь была уже за гранью всего. Её уже вполне можно было назвать «потусторонней» Может быть, она осталась одна ещё и потому, что ум её был устроен так, что она моментально подмечала в окружающих смешное, глупое и нелепое. Злой был ум, ничего не скажешь! И та убогая пища, которой кормились все, её абсолютно не устраивала. Убожество лежало во главе того, к чему стремились массы.. Это был их духовный хлеб.
В дешёвом американском магазине (кажется, «Family dollar») она купила двух симпатичных баранчиков (они были мягкие, кудрявенькие, один голубенький, другой – фиолетовый, с добродушными забавными мордашками) и теперь называла их «типичными представителями американского народа». Это были два её «ангела-хранителя». Но что-то плохо они её хранили!
Конечно, с одной
…Незаметно проскочило лето. Отдыхающих было очень мало – никто не хотел жить на этой помойке, нынче все имели деньги и требовали отдыха с удобствами, пусть даже и элементарными, и никому не могло понравиться, что все развалено и грязно. Так что как она была нищей, так нищей и осталась. Но не так думала хозяйка этого великолепия. В один прекрасный день она свалилась на голову, и началось… Баба действительно оказалась редкой стервозиной. Для начала она отобрала у неё её вещи, потом стала требовать денег, так как ей донесли, что отдыхающие стояли в длинной очереди, чтобы попасть на эту уникальную помойку, якобы отбоя не было от желающих сюда поселиться. Она сбежала опять к своей старой знакомой, но хозяйка доставала её и тут, пользуясь тем, что знакомая была совсем плоха и слаба, она врывалась в её дом вместе с женщиной, под которой находился весь местный рынок, и методы они применяли совершенно бандитские – её пытались связать, тащили в машину, чуть ли не били, покрушили всё у знакомой. Глаза были у этой бабы – мертвой рыбы. Или, точнее, панночки из Вия. И она так же наседала на неё, как у Гоголя панночка наседала на Хому Брута. Пришлось пережить довольно неприятные минуты… Но в итоге она уехала, и началась новая эпоха в её скитаниях.
Денег у неё таки было совсем мало, но ей очень хотелось после купания во всём этом моральном дерьме (а не только в любимом Азовском море!) пообщаться с хорошими людьми, которые, в её представлении, проживали в одном только месте – в городе, в котором она родилась. И она рванула туда, пробыв в трудной дороге (да ещё с кошкой) почти пять дней. И ожидания её не обманули: она прожила у своей старинной подруги три недели, наслаждаясь общением с милыми сибиряками. Везде её принимали с радостью, все её помнили и любили. На её предложение встретиться откликнулись бывшие одноклассники – с многими из них она общалась последний раз, когда была ребёнком. Но оказалось, что все они – родные ей!… Сидя с ними за столом (в её честь был устроен шикарный обед) она удивлялась, как разительно отличаются друг от друга сибиряки и, например, москвичи. Первые были простые, добрые люди, без особых претензий, находиться рядом с которыми было легко и приятно. «Московских» тараканов в голове у них совсем не наблюдалось.
И еще ей очень захотелось отыскать любимую классную руководительницу. Это оказалось делом очень даже нелёгким. Кто-то из одноклассников приблизительно знал, что она живет в соседнем городке. Она поехала туда и полдня пробегала напрасно и уже отчаялась – все-таки это была не маленькая деревня, а довольно большой, с населением в 100 тысяч, городишка, к тому же, в наше время очень многие живут по соседству и не знают, кто соседи… Но вдруг ей повезло. Она зашла в какое-то учреждение, зашла случайно, называлось оно что-то вроде «Миграционной службы». Там ей объяснили, что теперь нет, как раньше, паспортных столов, где можно было запросто узнать адрес любого жителя нашей необъятной Родины. Больше того, этот адрес ни одно должностное лицо не имело права давать, так как жизнь наша стала настолько опасной, что очень многое из того, что в прежние годы считалось естественным и нормальным, стало для людей чревато даже потерей жизни! Но чиновница почему-то преступила строгие законы – то ли была растрогана тем, что пожилой уже человек ищет любимую учительницу, то ли случайно получилось так, что она знала разыскиваемого человека. И, бдительно проверив паспорт (как будто у преступников его не бывает!), она выдала «страшную тайну».
Голос за дверью сказал, что такая здесь не проживает. Да, не повезло… Она с горя поюморила: – Ну дверь-то вы открыть можете? Не убью же я вас! Когда дверь открылась, оказалось, что за ней – её любимая Вера Александровна, которую она не видела вот уже лет сорок, со времен ранней молодости. Узнать её было довольно легко – она, как ни странно, очень мало изменилась… Было приятно услышать, что в этом доме она, как теперь говорится, «культовая личность»: её здесь вспоминали очень часто, а дочь Веры Александровны, Светлана, помнила совсем уж невероятное – как она с ней возилась, с крошечкой, когда Вера Александровна была её классным руководителем. И правда, она часто приходила к ним домой, старалась помочь, чем могла. Вера Александровна была молодой, у неё было двое маленьких детишек, с которыми она с удовольствием играла в детстве.