Скользящая сквозь время
Шрифт:
— Сейчас, подожди!
Я торопливо стянула с себя одежду, нырнула к нему под одеяло и даже застонала, почувствовав на своём теле его крепкие, но такие ласковые руки.
— Селена, — горячий шёпот отзывался дрожью во всём теле. — Любимая. Я думал, что никогда уже тебя не увижу.
Каждое прикосновение его горячих губ казалось ожогом, такой чуткой внезапно стала кожа. От прикосновения его пальцев дрожь пробегала по всему телу. Я вжималась в него, желая слиться с ним, чтобы больше никогда не расставаться. Чтобы больше никто не мог нас разлучить.
Я
А потом я, удобно устроившись на его плече, ласково водила кончиками пальцев по его груди, а он лежал, расслабленный, успокоенный, с лёгкой улыбкой на губах. И было так хорошо, что и говорить не хотелось.
Но я зачем-то всё-таки заговорила…
— Стэнн, а как тебя поймали? Да ещё так, что даже Гэйнис подмены не заметил.
Стэнн напрягся, отвёл глаза. Потом нехотя вымолвил:
— Глупо… и неприятно… Может, не будем об этом говорить?
— Ага, — усмехнулась я. — Ты там, наверное, с какой-нибудь знойной красавицей заигрался, тебя с неё и прихватили, да?
Шутка про знойную красавицу была довольно стандартной, я частенько так шутила, встречая мужа из командировок. Обычно в ответ он легко поддразнивал, или, улыбаясь, лез «доказывать», что лучшая красавица — это я… но в этот раз он отреагировал как-то странно. В ответ на мои слова дёрнулся испуганно, резко сел и с ужасом спросил:
— Ты уже знаешь?
— Чего я знаю? — удивилась я… и застыла, вспомнив, в ответ на какие слова прозвучала реплика мужа. В груди неприятно заныло…
— Так чего я знаю? — моим голосом можно было камни резать. Я, значит, жизнью рискую, спасая своего непутёвого мужа, перед Шаттином выпендриваюсь, убеждая его, что мы друг друга никогда не предадим, а мой благоверный… Или уже благоневерный? Сердце сдавило железной перчаткой. Я села, прислонившись к стене, закуталась в одеяло, посмотрела на отводящего глаза мужа:
— Рассказывай.
Стэнн встал, постоял у кровати. Сел, сжав в кулаки руки. Снова встал…
— Штаны надень, — зло сказала я. От одной мысли, что это прекрасное тело обнимала какая-то посторонняя девица, у меня в глазах потемнело.
Стэнн послушно натянул штаны. А заодно и рубашку. И, наверное, и сапоги бы начал надевать, лишь бы время протянуть, но я ему такой возможности уже не дала.
— Ну? Ты обещал мне всегда говорить правду? Вот и говори.
Стэнн помолчал ещё немного, потом повернулся ко мне и опустился перед кроватью на колени, уткнувшись взглядом в сбуровленную простыню:
— Я… Я тебе… изменил. Со знойной красавицей.
И заговорил торопливо, не поднимая глаз:
— Я не знаю, как это произошло. Что на меня нашло. Она мне сначала и не понравилась совсем. А потом — как околдовали. Не мог от неё глаз отвести. Тянуло к ней, как канатом. Никогда ни с одной женщиной, кроме тебя, такого не было.
— Околдовали? — с надеждой ухватилась я за брошенную подсказку. Больно, конечно, но хотя бы понятно — увы, против тайного колдовства мы часто оказываемся бессильны. Но муж рассеял надежду:
— Нет, — хмуро выдавил он. — Воздействия не было. Я сам постарался.
В моей груди словно взорвалось что-то. Отчаяние, злость, даже ненависть к этому ловеласу, так походя растоптавшему всё светлое, что было между нами, половодьем затопили меня. Стало трудно дышать. Муж, почувствовав моё состояние, бросил на меня затравленный взгляд и ещё сильнее сгорбился.
— Я не понимаю, как это произошло, — простонал он. — Я люблю тебя, Селена. Если ты уйдёшь…
Он не договорил, но я знала, каково ему сейчас. Я словила волну исходящего от него горестного отчаяния. Оно было абсолютно искреннее. Он действительно страдал.
Пытаясь взять себя в руки, чтобы не надавать этому горемыке пощёчин, я закрыла глаза. И это нас и спасло. У меня автоматически включился внутренний взор. И на переливающейся раскаянием ауре любимого я вдруг увидела следы чужого вмешательства. Даже не следы — их отголоски. Какой-то могущественный маг не только наложил на мужа заклятие, но и умудрился потом развеять его след. И ни я, и никто другой бы этого не заметили, если бы не данная мне Богами Сила, благодаря которой я стала самым мощным менталистом в Кэтанге, видящем то, чего не видели другие.
Но если вмешательство было… может, ещё не всё потеряно?
Я посмотрела на мужа и жёстко сказала:
— Рассказывай, как это произошло? Подробно, с деталями.
Стэнн помолчал, набираясь сил для нелёгкого признания, и начал рассказ. Говорил с трудом, я чувствовала, с какой болью даётся ему каждое слово. Он был предельно искренен, но с каждой его фразой во мне крепло убеждение, что всё-таки здесь что-то не так. И что в этом «не так» надо обязательно разобраться. Не мог Стэнн так запросто мне изменить. Он слишком меня любит. Причём, главное слово в этой фразе — слишком. И вот так, с ходу, кинуться на первую встречную красотку… Нет, это на него не похоже.
— Стэнн, — бесцеремонно перебила я его тяжёлую исповедь на самом интересном месте. — Убери, пожалуйста, все щиты. Я хочу посмотреть сама.
Я, конечно, могла и без его ведома их скинуть, но, насколько я помнила, один из щитов был заговоренным на смерть, и снять его без опаски мог только тот, кто его поставил. А возиться, аккуратно разбираясь в смертельном плетении, мне сейчас совсем не хотелось.
Стэнн помедлил, пряча от меня глаза, потом скинул защиту и, понурившись, сел на пятки и уставился взглядом в пол, ёжась от моих ментальных прикосновений. А я внимательно разглядывала проявляющиеся передо мной картины.