Скоро я стану неуязвим

Гроссман Остин

Дева появляется через сорок пять минут. На ней длинное пальто — по погоде, но эта женщина не чувствует холода. В утреннем свете она какая-то другая, почти обыкновенная… У нее такие же отметины, как у отца — бледно-голубые полоски на щеках и шее, но при таком освещении они как будто нарисованы. Интересно, какой она была на Титане? Ведь рассвет там бывает лишь раз в шестнадцать дней…

— Похоже, идем по верному следу. Полицейские в Провиденсе ночью арестовали Ника Напалма. Он уверяет, что кое-что знает о Докторе Невозможном.

Самолет приземлился в Логане. На моей старой «Тойоте» едем в Провиденс. Дева

молча смотрит в окно. Я с новой очевидностью понимаю, что совсем не знаю этих людей. Они почти пятнадцать лет были единой командой. Вместе с Громобоем летали к звездам, путешествовали во времени, сражались против римских легионеров, когда Доктор Невозможный решил изменить исход Пунических войн и спасти Карфаген. И все они видели смерть Галатеи… там, под кольцами Сатурна.

Глава пятая

Наконец на свободе

«Когда я отсюда выберусь…» — думал я в тюрьме миллион раз. Сейчас лежу на голом матрасе перед телевизором, ни о чем не думаю. Середина дня. Заплатил за номер наличкой, добытой из банкомата, который я утащил из круглосуточного магазина, вынес на дальнюю парковку и распотрошил. Не лучший вариант, но времена настали тяжелые.

В квартире три комнатушки и газовая плита; с нижнего этажа поднимаются запахи готовки. Под окнами тетка с подбитым глазом ругается со стариком. Он похож на бездомного.

Наверняка я видел это здание, пролетая на самолете или проплывая на дирижабле. Стены покрыты грязно-розовой штукатуркой. Мне и в голову не приходило, каково это — снимать комнату, за наличные, без рекомендаций… Заплатил вперед, за шесть месяцев. Одиннадцать часов шагал вдоль шоссе, на восток, наконец дошел до города, разжился одежонкой. Арендовал машину, поехал, стараясь не превышать скорость. От тачки недавно избавился. Надо передохнуть, приткнуться там, где искать не станут.

Начну все заново. Внутри уже бурлит проект, хорошая, крепкая схема. Я разработал подробный план в тюрьме, таращась на голые стены. Кажется, со мной это уже было…

Как осуществить захват мира? Я перепробовал все! Все способы устроить светопреставление: ядерные и термоядерные устройства, нанотехнологии; штуковины, умещающиеся в обувную коробку, и сооружения, которые видно из космоса. Пытался контролировать общественное сознание; украл золотой запас из Форт-Нокса и все потерял. Путешествовал в прошлое, чтобы изменить историю, в будущее, чтобы ее избежать; останавливал время и жил в мире статуй. Я командовал армиями роботов, полчищами насекомых и войсками динозавров; ордой грибов; нашествием рыб и грызунов. Устраивал вторжения: из космоса, из другого измерения, организовал даже нападение инопланетных богов. А знаменитое недружественное поглощение корпорацией «Невозможная индустрия»! Заканчивалось все одинаково. Двенадцать раз меня отправляли в тюрьму.

Дайте мне точку опоры, говорил Архимед, и я переверну мир. На что я только не опирался — на центр Земли, на вершину Эйфелевой башни, и даже на Солнца.

Но еще ни разу точкой опоры не служил номер 316 мотеля «Звездный свет» в Квинсе. Я работал в мрачных казино, проклятых замках, ужасных крепостях… В пещерах! Хуже места не встречалось. Все источает запах дезинфекции, бледно-желтые стены ванной сочатся чем-то коричневым. Штукатурка вместо матовой стали; пластиковая обшивка «под дерево», ДСП вместо мигающих датчиков. Семнадцатидюймовый цветной телевизор с тремя порно-каналами — вместо сорокафутовых мониторов; пульт дистанционного управления прибит к тумбочке у кровати, и никаких вам протоколов голосового управления. Вместо роботов-слуг — консьержка Дебби.

По Си-эн-эн показывают пресс-конференцию героев — обсуждают мое исчезновение. Черный Волк разглагольствует о справедливости. Мне предлагают сдаться.

Крутят архивные кадры моего последнего задержания: крупный план, оптическое увеличение, похоже, снимали с вертолета — я на борту дирижабля, в развевающемся плаще. Ручная съемка: бегу по Манхэттену, лишился Жезла силы, петляю между машинами, оборачиваюсь, пшикаю отравляющим газом в попытке задержать преследователей. Можно разглядеть даже пятна пота. В моем наряде не побегаешь — накидка плотная и тяжелая, как бархат. Новый кадр: я в цепях и титановых путах, без шлема, пошатываюсь от недавних побоев… назавтра картинку напечатали все газеты.

Четыре года назад на этом самом месте над Квинсом я с высоты обозревал мир, пену отбросов! Раздумывал, кого обложу данью, какие города переименую в свою честь…

— Люди Земли!

Вой автомобильных сирен несся над крышами зданий. Дирижабль проплывает над вереницей машин. Слежу, как овальная тень глотает квартал за кварталом.

Малый боевой дирижабль — дорогая игрушка, но известность принес мне именно он. Солнце сияло на медных перилах; императорская мантия развивается на ветру. Дело не в деньгах! Хотелось, чтобы люди взглянули на небо и увидели меня — невероятного, зловещего и величественного…

Оболочку дирижабля можно было сдуть за считанные часы и уложить в пару контейнеров — так легче появляться и исчезать практически без предупреждения. Никто не знал, когда над ними зависнет гигантский летучий корабль, когда с высоты зазвучит маниакальный смех. Незабываемое зрелище! Дирижабль заслонял солнце и отбрасывал тень на мили вокруг, накрывая банки, светофоры, школы, библиотеки и полицейские участки.

Ручка сливного бачка в ванной ломается от прикосновения. Я так и не привык к собственной сверхъестественной силе. Глубинные биохимические перемены в организме, внутренний жар, ватная легкость рук и ног, подсказавшая, что ко мне никогда не вернется былая острота ощущений.

Какой путь пройден! С трудом вспоминается то, первое утро… Миг жара и тяжести… вокруг оседала пыль. Я лежал на спине. Видел звезды. Поисковая группа закончила работу в руинах лаборатории, но меня так и не нашли. Ясное дело, мое дипломное исследование завершилось. Больше мир обо мне не слышал — о пятикурснике-дипломнике, так и не получившем степень. Настал трагический конец неуклюжему лаборанту — и началась долгая эпоха невероятной докторантуры Доктора Невозможного.

Весьма неутешительно, что я не мог летать. Не приобрел способность стать невидимым, двигать предметы силой мысли, стрелять лазерными лучами из глаз. Не умел телепатически воздействовать на умы и читать мысли других… не очень-то и хотелось. Всю ночь пытался стрелять жаром и холодом, расширяться или съеживаться. Прыгал, делал пассы руками и хмурил брови, но в конце концов понял, что не получил никаких изощренных способностей.