Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы

Звягинцев Василий Дмитриевич

Но сейчас он думал о Шестакове. С каким же человеком свела его судьба? Эпизод первый — он ищет наркома с подачи Шадрина и Заковского. При поддержке Лихарева. Второй — нарком сам находит его и берет в заложники. Вместе с Лихаревым. Третий — они, как хорошие друзья, сидят в квартире у Валентина, выпивают и разговаривают на странные темы. Четвертый — Шестаков навещает его в новой квартире и ведет опасные разговоры. Пятый — на Шестакова покушаются, и ему, Буданцеву, приходится идти на место, где он видит странное. Шестой — нарком приглашает его в Испанию, на неопределенную должность с неограниченными полномочиями.

И после всего этого — демонстративные, бьющие в глаза и цепляющие гордость подачки. Не

грошовые, серьезные, но тем не менее…

Еще отметим — ни разу после единственного душевного разговора Шестаков не пробовал с ним держаться иначе, чем требует положение. Иногда, в присутствии посторонних, — холодно, наедине — чуть проще, но тоже свысока, при вручении денег — с едва скрываемой насмешкой.

Вот!

Буданцев понял. Специальный представитель и зампредсовнаркома ведет себя так, будто сознает, что за ним следят непрерывно. Кто и как — неважно. Сознает и постоянно пытается подать сигнал: «Иван, не теряй бдительности. Испания, Москва — неважно. На тебя надеюсь, тебе все возможности создаю. Ну уж и не подведи, браток». Хорошо, Петрович, понял. Не подведу!

Конечно, чистой контрразведкой он никогда не занимался, уголовный сыск — несколько другая профессия, но принципиальной разницы никакой. Искать преступников после совершения деяния или до — не слишком большая разница.

Достоверный источник сообщил Буданцеву, что вокруг миссии постоянно крутится гораздо больше подозрительных людей, чем должно бы. За два года все, что стоит узнать, узнали уже, каждого входящего и выходящего сто раз сфотографировали из соседних окон, с крыш, из проезжающих машин. То, что Франко где-то там далеко убили, по логике, должно было, наоборот, снизить активность вражеских разведчиков. Чего теперь ловить?

Попутно дошло до него, что сразу с несколькими бандитскими кланами, которых достаточно в большом портовом городе (а уж в военное время они множатся в геометрической прогрессии), неизвестные люди ведут переговоры насчет крупного теракта, скорее всего направленного против русских.

Это он тоже немедленно сообщил Шестакову, но тот отнесся к информации как-то слишком легко. Буданцев знал, что Григорий Петрович человек изумительных способностей и громадного личного мужества (что стоит личное участие в рейде на Бургос), но ведь, кроме него, объектами акции могут стать другие сотрудники…

— Спасибо, Иван, мы все учтем, меры примем. Я надеюсь, ты здесь уже так обжился, что на цель выйдешь своевременно. Понимаешь, в чем хитрость — рискнуть придется, чтобы настоящие концы схватить. «Без шума и пыли», как один приятель говорил. Тебе какая помощь нужна?

— Из гришинских оперов двоих самых подготовленных ребят. Вы их лучше меня знаете и в настоящей работе разбираетесь. Таких, чтоб в наружном наблюдении понимали, языком тоже более-менее владели. Чтобы у меня постоянно на зрительной связи могли держаться, если что непредвиденное случится — глупостей не наделали, правильное решение самостоятельно приняли. Не слишком чрезмерные требования?

— Не слишком, — ответил Шестаков и, как показалось Буданцеву, помрачнел. — Подберем непременно. Сегодня же. А инструктировать их сам будешь. Еще деньги нужны? Возьми…

Буданцев не выдержал. Каких-то других слов он ждал от начальника, одновременно и сообщника в некоторой мере. Советские принципы, что ли, въелись в натуру?

— При чем тут деньги, Григорий Петрович? Вопрос совсем иначе стоит! Людей, может, на смерть посылать будем, а вы…

— Ну что — я? Ну что? Прислали бы меня от имени ЦК провести в вашем милицейском коллективе воспитательную работу, я бы вам такого наговорил о превосходстве моральных стимулов над материальными… А у нас здесь не трепотня, здесь дело делать надо! Парням новую одежду купить, мотоциклы бы тоже неплохо, для оперативности перемещений, не будешь же ты

их с военного склада выписывать? Жилье поблизости с тобой снять. На карман сколько-то, чтобы могли себя в рамках роли вести… Не пойму я, Иван, тебя не партком ко мне приставил? Хочешь людей в лаптях и косоворотках на смерть посылать? О том, сколько ты царских золотых червонцев последнее время разменял, стоит говорить? Не стоит. Не мое это дело. Иди к Гришину, проработайте вопрос. Надо — хоть весь взвод подключай, разрешаю.

Буданцев вышел со странным чувством. По соплям ему Шестаков надавал, бесспорно. Тут бы обидеться, а он, наоборот, испытывал облегчение.

Если ты правильно одет, не боишься шляться ночами по припортовым кабакам (отчего-то именно там собирается интересный для специалиста контингент), умеешь за себя постоять и при этом располагаешь кое-какими средствами, со сбором материала проблем не возникает.

С притонов Буданцев начинал не случайно, тут отработанная метода. Сначала нужно пройтись «по краю», освоиться, завести знакомства на самом дне общества, засветиться, в определенной мере, а там тобой заинтересуются люди посерьезнее.

Вокруг порта, крупнейшего в Республике, через который поступает основная масса военных и прочих грузов, наверняка крутятся шпионы всех стран мира. Даже бразильским что-нибудь да интересно, а о франкистских, немецких и иных европейских говорить не будем.

Иван Афанасьевич, ловко оперируя набором из четырех известных ему языков, легко выдавал себя за палубного матроса без специальности, то отставшего от своего парохода, то добровольно уволившегося в поисках более выгодной службы. Иногда — за бродягу, ищущего приключений там, где ни один дурак искать не будет. Географию он знал прилично, не путался в названиях портов всем известных, вроде Сан-Франциско, или экзотических, типа Рабаула и Папеэте, где вообще никто никогда не бывал. Тщательно пролистал справочник Ллойда, в котором содержались списки и технические данные почти любого судна крупнее портовой баржи, за последние двадцать лет выходившего на «голубые дороги». Подловить его на несообразностях было трудно, особенно потому, что он никогда не вдавался в детали и избегал общения с настоящими моряками.

При этом деньгами он сорил совершенно не соответственно своему заявленному статусу. Будто пират, выбравшийся развлечься на берег какой-нибудь Тортуги [51] . Находились желающие в темном переулке проверить содержимое его карманов. Да куда там любителям, никогда не ходившим на задержание банды в Марьиной роще! Иногда достаточно было показать тонкую и длинную финку, отточенную до золингеновской бритвенной остроты. Блеск клинка и манера держать ее в руке отпугивала большую часть дилетантов. Некоторым приходилось показать, что это не просто красивая игрушка.

51

Тортуга — остров в Карибском море, в XVI–XVIII веках своеобразная столица и главная база пиратов.

Не вдаваясь в подробности, скажем, что тактика себя оправдала. Раз-другой с ним заводили прощупывающие разговоры мужчины посерьезнее портовой шпаны, но уж больно неконкретно. Особенно для него, не знающего тонкостей интонаций и жаргона. Дома, конечно, он легко разобрался бы, чего реально стоят и что на самом деле имеют в виду ребята хоть с Котлов, хоть с Нижней Масловки. Здесь понял только главное — предлагается хорошо оплачиваемая работа наемного убийцы. Кого убить, зачем — пока речи не было. Требовалось принципиальное согласие. Он ответил уклончиво, ни да ни нет, видно, мол, будет. Начал задавать наводящие вопросы и где-то, очевидно, прокололся.