Скованные. Легенда о чистой душе
Шрифт:
– Прошу, хватит, – голос наконец прорезался, и я могла дать им хоть какой-то отпор, заставить отступить. Но становилось только хуже до тех пор, пока ко мне не подошел кто-то слишком вплотную, остановившись буквально в шаге от моих колен, которые подкашивались из-за происходящего вокруг.
Еле поднимаю голову и вижу высокого мужчину, полностью облаченного в бархатный балахон. Не было видно его лица, рук, телосложения, но он явно был больше меня в несколько раз.
– A na karo. Nahim tam tusim mara ja'oge, –
Снова этот язык.
И вновь не понимаю.
– Что?
Но ответа не последовало.
В тени его черного бархатного балахона я могла разглядеть только яркие красные глаза, которыми он просто прожигал во мне дыру, надеясь, что я поняла его обращение, а после развернулся и ушел, растворяясь во тьме и оставляя за собой шлейф запаха сандала.
Вдруг чувствую резкую пронзающую боль в области сердца, чуть не задохнувшись от нехватки воздуха. Это была слишком правдоподобная иллюзия, ведь в груди торчал острый кинжал, рукоятка которого украшена ярким изумрудом и покрытая золотом. Стало так тяжело дышать и вообще что-то соображать, что я просто проваливаюсь в небытие.
Резко подскакиваю на постели, хватаясь двумя руками за грудь. Не вижу крови, следов ранения и вообще никакого кинжала рядом. Боль пропала, как и все, что было рядом со мной на протяжении всего сна.
Я больше не могу так…
Зарываюсь лицом в ладони, вздыхая.
Каждый раз одно и то же. Один и тот же сон.
Снова эти проклятые голоса, которые, мне казалось, я слышу даже уже в реальности и оборачиваюсь вечно назад, чтобы убедиться в собственной адекватности.
А их лица…
Мне страшно смотреть в них, но во сне я мало что могу сделать, кроме того, как рассматривать эти обезображенные лица, замечая каждую ссадину, ожог или порезанные на кусочки кожу, свисающую с костей.
Противно до жути.
Когда это началось еще пять лет назад, то я думала, что просто начался какой-то тяжелый период в моей жизни. Мы с мамой в тот момент и так плохо общались, разорвав почти все былые отношения, плюс стресс на учебе, на подработке и недосыпание.
Казалось, что просто нужно сходить к психологу или сразу ко врачу, чтобы мне прописали какие-нибудь таблетки или попытаться как-то это уладить другим путем, но лишь бы перестать видеть этот кошмар в своих снах.
Порой даже не хотелось закрывать глаза или не спать сутками, чтобы просто не видеть это, а может и вовсе бы пропало навсегда. Но вместо того, чтобы окунуться в розовые облачные сны, как в детстве и видеть там плюшевых медведей или единорогов, я же видела сплошные картины ужаса, сопровождающиеся каждый раз раздражающим шепотом в голове.
Но врачи мне не смогли помочь, собственно, как и сеансы с психологом. Я навещала мистера Джонса почти три раза на неделе, питая надежду на внезапное исцеление и избавление от кошмаров, но мы только болтаем о том, что мне стоило поговорить с мамой, уладить с ней наш конфликт, вернуть общение, а также перестать нервничать и больше спать.
Поспишь тут. Как же.
Я только могла закатывать глаза, но после решилась на временное перемирие с матерью. Она предлагала вернуться к ней, так как разошлась с очередным своим мужиком, которому только и нужны были мамины деньги.
Но возвращаться туда, откуда добровольно ушла – не собиралась.
Мама была против моего хобби и, в целом, не в восторге от того, что я решила стать знаменитым дизайнером. Меня эта мысль посетила совершенно случайно, когда я решала, куда буду поступать после окончания школы.
А характер у мамы не сахар, это я поняла сразу, как только она накричала на меня и сказала, чтобы я не думала о таких глупостях. И из-за учебы пришлось бы уехать на другой конец Лондона и быть вдалеке от нее.
Я не понимала маминого недовольства, ведь она всегда была на моей стороне, разрешала творить, скупала все художественные магазины, когда во мне проснулась тяга к рисованию. Участие в конкурсах мне приносили радость, а первые места заставляли думать, что я не так уж и безнадежна.
Но либо моя эмоциональность была слишком сильной, либо мама просто что-то от меня скрывала, раз впервые не поддержала мое искреннее решение стать дизайнером одежды. Никогда не считала это глупостью или недоступной мечтой. Мама же не разделяла моих взглядов.
После встреч с психологом я продолжала общаться с мамой, и мы даже виделись пару раз на нейтральной территории в ее новой кофейне. Она тоже по своей натуре творческий человек и многое ей было сделать под силу: к примеру, открыть заведение с вкусными десертами, куда собиралась почти половина Лондона ради какого-нибудь необычного пирожного или торта, которое так хотелось попробовать многим.
Но почему мама проигнорировала мои мечты, исполнив свою?
Она не отвечает конкретно, подбирая слова, чтобы соскользнуть с темы и после только извиняется за нашу ссору, которая повлекла за собой последствия.
Однако мои кошмары не прошли даже после наших встреч, хотя большинство вопросов мы спокойно уладили и решили дать друг другу шанс вернуть наши отношения.
Учеба закончилась, но стресса от этого в моей жизни меньше не стало.
Наоборот только прибавилось, ведь я попала на модную сторону Лондона, где каждый мог надеяться только на себя и свой талант.
А кошмары продолжали наседать, отчего мои синяки под глазами становились все ярче и больше, что даже тональная основа с ними не справлялась. Приходилось прибегать к другим методам, лишь бы не казаться вялой и не выспавшейся.