Сковородка судного дня
Шрифт:
– Ты дева, чья плоть пахнет цветами, а на вкус слаще меда. Твоя кровь – чистое волшебство, испивший ее получит огромную, невероятную силу. Ты видишь то, что скрыто и… – Марек отстранился, повертел меня за плечи. – Откуда твоя сковородка?
Я освободилась и даже пнула чернявого:
– Меня ты не получишь.
– Это мы еще посмотрим, – Марек ухватил пояс моего передника, узел развязался, – кто тебя не получит.
Смуглые пальцы двигались очень быстро, через мгновение у меня на животе справа красовался изящный бант.
– Никто,
– Это мы еще посмотрим, – вернула я обещание и зашагала к дверям магистрата. – Корзинку подбери.
В приемной бургомистра ожидали полтора десятка посетителей, и каждый из них заметил мой узел. Каждый.
– Бойкий какой хлопец, – одобрил пан Рышард, посасывая пустую трубку, – меньше чем за день Моравянку окрутил.
Пан Гжегож с подвязанной тряпочкой челюстью смотрел на чернявого с ненавистью. А тот принимал поздравления, многозначительно улыбаясь.
Пана Ясна выглянула на шум из кабинета:
– Следующий. Ах, нет, простите, пан Килер велел к нему пропустить пану трактирщицу без очереди.
Марек сунулся было следом, но секретарша быстро захлопнула дверь перед его длинным носом. Кабинет был огромным, как площадь, с золоченой мебелью, ткаными портьерами, картинами на стенах и люстрой, свисающей с потолка хрустальным водопадом.
– Адель! – Бургомистр поднялся из-за письменного стола.
Для начала я расплакалась, ткнула себе в живот и проговорила с протяжным всхлипом:
– Полюбуйтесь на это, вельможный пан!
Серые глаза мужчины метнулись от меня к секретарше.
Ясна скучно объяснила:
– В этой дикой местности традиционно узел справа носят девушки, у которых есть жених. Панна Моравянка обручена.
– С кем? – Бургомистр заморгал.
Я молча всхлипнула.
– Судя по разговорам в приемной, с новоприбывшим в Лимбург молодым человеком по имени Марек, – секретарша поморщилась. – И, судя по рыданиям этой невинной девицы, положением вещей она недовольна.
Мой новый всхлип можно было счесть за утвердительный.
Бургомистр обошел стол, приблизился и дрожащими пальцами перевязал узел по центру:
– Так лучше?
Я кинула, взмахнув крыльями своего огромного чепца:
– Только это ведь ненадолго, Карл. Потому что… Мне столько нужно рассказать, признаться… Ах…
Пан Килер подвел меня под руку к диванчику у окна, усадил, сам устроился в кресле напротив:
– Ясна, подай нам с Аделью вина.
Секретарша засеменила по ковру вдаль. Я проводила ее взглядом, промокнула щеки бургомистровым шелковым платочком, вздохнула:
– Моя покойная матушка, как вы наверняка слышали, родила меня в преклонном уже возрасте…
Он не слышал, но уверенно кивнул, я продолжила:
– По этой причине уродилась я квелой, повитуха решила, что долго не протяну. Но матушка очень хотела ребенка. Поэтому отправилась на гору к феям, на ту самую, священную, на Авалон…
Бургомистр напрягся, ловя каждое слово. Я повертела в руках платочек. Дорогой тонкий шелк, вензельная «К», россыпь звездочек, корона.
– Слезы и молитвы моей несчастной матушки тронули сердце Светлой пани, и она позволила напоить меня росой Священного эдельвейса, что растет в ее священном пруду.
– Лотоса, – поправил бургомистр, – эдельвейсы в воде не живут.
– Вельможному пану виднее, – согласилась я и быстро спросила. – Если фахан выйдет против чародея, кто кого поборет?
– Ад-дель, – бедняжка заикался, – к чему эти вопросы?
– К тому, Карл, что кровь и плоть человека, напоенного волшебной росой, приобретает особые качества. Они пахнут цветами, на вкус как мед, даруют вкусившему их силу и привлекают всю нечисть, которая только может существовать в нашем мире и сопредельных. Я, слава пани Светлой Алистер, здорова, но могу ли я противостоять возжелавшему моей плоти чародею? Поэтому я и спросила. Если вы будете сражаться с Мареком, кто из вас победит?
– Фахан?
Я отмахнулась:
– Мне Марек рассказал, внешне по вам не скажешь.
– А кому он еще рассказал?
– Судя по доносящимся до меня обрывках беседы в приемной, – панна Ясна уже вернулась и разливала из бутыли в хрустальные тонкие бокалы вино, – весь город узнает столь тщательно хранимую нами тайну еще до вечера.
– К обеду, – возразила я и понюхала густую бордовую жидкость в своем бокале, пахло необычно, но приятно.
Бургомистр задумчиво отпил из своего, покатал на языке, проглотил:
– Теперь моя очередь признаться, драгоценная моя Адель. Да, я демон, это название нравится мне больше, чем фахан; несчастный изгнанник из своего мира. Вы спрашивали, кто из нас победит? Если бы меня не сковывали страшные клятвы перед вышними сферами не причинять вред никому из людей, я сказал бы уверенно: я. Но…
– Ваше высочество, – сказала секретарша встревоженно, – поторопитесь, горожане с минуты на минуту выломают дверь.
– Адель! – Карл схватил меня за руку. – Этот человек крайне для вас опасен. Крайне! Он хитер, жесток и не остановится ни перед чем, чтоб завладеть силой вашей волшебной крови. Единственный шанс его одолеть – надеть артефакт подчинения, который не позволит магу… Я придумаю, как передать вам этот предмет и…
Тут дверь хлопнула обеими створками о стену, толпа горожан ворвалась в кабинет. Это был не бунт, всего лишь вышедшее из берегов народное обожание.
– Качать пана бургомистра! – прокричал Марек, подбросил к потолку мой чепец и отобрал бокал с вином. – Гадость страшная. Это я про головной убор. Вино, напротив…
Он покатал его на языке, как незадолго до этого делал Карл, и удивленно приподнял брови.
– Бордо Дювали двадцатилетней выдержки, – сказала секретарша с, как мне показалось, гордостью. – Что вы тут устроили, пан Марек?