Сковородка судного дня
Шрифт:
– Анджей выбил дно из шестого бочонка, – пробасила у плеча тетка Гражина, – в пекарне сбились с ног, мы распродали недельные запасы брецелей, теперь просто солим сухари и подаем их к пиву.
Бургомистр отвечал на многочисленные приветствия, я вела его к личному столику в уголке, Гося вытирала столешню тряпкой. Сухари? Интересно, кто придумал?
Марек, уже надевший рубаху, стоял за стойкой и солил разложенные на подносах ломти. На макушке его красовалась фетровая шляпа с пучком павлиньих перьев, раньше принадлежавшая ревнивому Петрику. Рукава его рубахи были засучены до локтей, смуглая
– Бойкий хлопец, – похвалила Гражина, – сразу к работе. На Гоську прикрикнул, Анджею оплеуху. Успел с Богуславом поторговаться, мясник нам вдвое цену на колбаски снизил.
Я как раз отодвигала стул для бургомистра, этот ежевечерний обряд у нас был до мелочей отработан, и только могла удивленно приподнять брови.
– Вдвое от старой, – уточнила тетка. – Марек ему пригрозил, что трактир в Застолбеньках будет закупаться, что тамошний мясник Яцек Полурукий…
Дослушать не удалось, пан Килер сделал заказ, и, хотя я была уверена, что он от прошлого, позапрошлого и еще десятка «поза» не отличается, нужно было исполнить долг хозяйки. Ну да, как обычно. Дюжина колбасок без гарнира и сидр. Пива наш градоначальник не пил. Я отправилась за стойку. Марек немного отодвинулся, чтоб пропустить, подозвал Госю:
– Сухари и восемь кружек вон тем панам у стены, милая.
Длинные смуглые пальцы легонько ущипнули девичью щечку. Даже если бы руки Госьки не были заняты, она бы все равно не отбивалась. Ласка ей понравилась, обе щеки налились румянцем. Бедный Анджей, кажется, ему предстояло ревновать.
Я присела, выдвинула из-под стойки ящик-ледник, где у нас хранилась бургомистрова дюжина колбасок и еще восемь сверх, иногда пан Килер просил добавки, стала уже подниматься, но в этот момент Марек тоже присел, и мы столкнулись лбами.
– Ходят слухи, – прошептал он заговорщически, – что панна Моравянка с бургомистром гуляет.
– Тебе что за печаль? – терла я место ушиба.
– Ревнует, – решила тетка. – Воспылали чресла-то, не зря Рузечка тебе ворот на блузке расширяла.
Черные глаза Марека как раз уставились в мое декольте, я прикрылась ладонью, вспомнила, что именно эту руку мне целовал Карл, отдернула, случайно зарядив тыльной стороной по длинному смуглому носу.
– Значит, правда. И рука у панны Моравянки тяжелая, и дерется она сразу.
– Подними, – кивнула я на ледник. – Еще раз позволишь себе на мою грудь пялиться… Ай!
Черные словно оникс глаза внимательно смотрели, как в моем декольте плавится крошечный ледяной осколок, я даже не успела заметить, когда мне его туда бросили.
– Один-один, горячая панна Аделька.
Марек сложил трубочкой губы, подул, теплый воздух коснулся моей кожи. Прикосновений я не терпела, любых. Но это даже прикосновением не было, и почему-то захотелось придвинуться ближе, чтобы мужские губы коснулись моей груди.
Я резко встала, отвернулась к рукомойнику. Мыло пенилось, смывая невидимые следы бургомистровых лобзаний.
– А сердечко-то зашлось, – протянула Гражина, – никогда еще такого с тобой, Адичка, не было. Ни с паном Домбровским, который тебя у овчарни зажать пытался, ни с Гжегожем, ни с…
Имен было много, я всех и не помнила даже. Но тетки старательно вели подсчет. У них список подробный был составлен: дата, место и описание увечий, которыми их драгоценная Адичка незадачливых ухажеров награждала. Адичка это могла. Ее в отрочестве еще господин Эрик, скасгардский кулачный боец, которого после смерти в наши края занесло, обучил. Маменька попросила, в обмен на тот самый артефакт, без которого Эрик упокоиться не мог.
Я вздрогнула: Марек тоже подставил под струю из рукомойника ладони. Отшатнулась и стала вытираться полотенцем.
– Пан бургомистр оголодал. Не уверен, что именно за колбасой… – Парень кивнул на плиту, где уже брызгала жиром положенная дюжина. – По слухам, наш огнегривый господин только сидр пьет?
– Надо из погреба принести. Где Анджей?
– На бочках, наверное, дремлет, – наябедничала тетка. – Госю пошли.
Я подумала, что тогда мы никого из наших голубков не дождемся.
– Сама схожу. Марек, почему нож здесь?
Он пожал плечами:
– Может, потому что я им хлеб на сухари кромсал?
– Ему здесь не место! Нож должен быть на кухне, это закон. Отнеси и впредь…
Уголком глаза я заметила, что пан бургомистр встал со своего места и направляется к нам, поэтому фразы не закончила, юркнула за дверную занавеску, которая отделяла залу от рабочих помещений. Гостям туда хода не было, это тоже закон, не исключительно наш, как с ножами, а трактирный. Лесенка в погреб располагалась в дальнем конце большой кухни. Туда я и отправилась, не прислушиваясь, как за занавеской Марек обещает бургомистру, что через мгновение вельможный пан сможет насладиться фирменными моравскими колбасками. Толковый парень мой новый работник, как будто всю жизнь в трактирах провел. И маг. Двойная удача. Ни одной приблуды я у нас после возвращения не заметила. Неужели наконец высплюсь?
Анджей сидел на перевернутом пустом бочонке, привалившись плечом к другому, побольше, потягивал пиво и наслаждался бездельем. Лентяй!
– Панна хозяйка, – парень нетрезво хихикнул и протянул вперед кружку, – отхлебнете? Все мысли мои узнаете.
Сидр для бургомистра стоял в пузатых глиняных кувшинах на полке у стены. Его я делала сама, невелика премудрость. Подавить яблоки прямо с кожурой и семечками, смешать получившееся пюре с сахаром, разложить по сосудам, накрыть проглаженной тонкой тканью в несколько слоев и оставить бродить в темном месте на четыре дня. Потом отжать, процедить, налить в кувшины, на две трети примерно, и запечатать их горловины воском с крошечными дырочками. Вот и все. Через два месяца сидр готов.
Я потянулась к ближайшему кувшину. Анджея гнать нужно, если бы не его жениховство с Госькой, я сделала бы это уже сегодня. Но девку жалко. Она с этим лентяем и так в будущем хлебнет горя.
– Не хотите?
– Чего еще? – спросила я не оборачиваясь. – К себе ступай, проспись. Завтра придете с невестой ко мне за расчетом…
Мою талию крепко обхватили мужские руки, кувшин упал, раскололся, сидр пенным фонтаном доплюнул до низкого потолка.
– Какая еще невеста, панна Аделька? – Анджей навалился, прижал меня к бочкам. – Только о вас думаю, только вас…