Скрипач
Шрифт:
— Это как сказать, — ухмыляясь, произнес Жорик, — есть препараты, которые могут стереть из памяти все…
— Не стереть, а блокировать, — уточнил дьявол, — а это не одно и то же. Если ты не имеешь доступа к информации, это совсем не значит, что не существует самой информации. Ну, так ты согласен? Подумай хорошо, потому что после этого ты уже никогда не сможешь очиститься.
— А на это я никогда и не рассчитывал, — весело воскликнул хозяин особняка. — Конечно, согласен!
Воспоминания об этой забавной беседе немного развеселили дьявола. Как ни странно, но Жорик ему нравился. Ведь ничего же собой не представляет, зато какие амбиции!
— Оставь девушку
— Что-то ты слишком часто стал проявлять активность, — задумчиво произнес дьявол. — Понравилась девочка? Согласен, она действительно интересный экземпляр. Сам не ожидал, что она сможет так долго сопротивляться…
— Оставь ее. Ладно, я уже проиграл свою душу и готов гореть в аду, но она же еще невинна, в ее душе нет той грязи, которая тебе нужна. Не пойму, почему тебе обязательно надо все изгадить?
Дьявол налил себе в бокал вина и с удовольствием, не спеша, стал пить, наслаждаясь вкусом.
— Вот что мне нравится в этой плотской жизни, — признался дьявол, — это возможность почувствовать то, что бесплотному существу не дано — вкус, запах, тепло…
— Ты не ответил, — напомнил Ник.
— Если человек не хочет быть изгаженным, он ведь может и не поддаваться искушениям, — насмешливо заметил дьявол. — Есть ведь такие, к которым грязь не пристает, вот они-то и являются моей главной целью и задачей. А насчет гореть в аду — это ты меня сейчас здорово позабавил. Ты веришь в чертей со сковородками и геенну огненную? Слушай, мальчик, одну суфийскую притчу, может, она откроет тебе глаза на то, что тебя ждет в конце пути…
Дьявол задумался, потом закрыл глаза и тихо вздохнул. Он не любил объяснять то, что казалось ему очевидным. Но человек глуп, и в голове у него столько ненужного мусора, столько лжи…
— Есть такая притча: один человек встретил дервиша и спросил у него, откуда тот идет. Странник ему ответил: «Из ада». — «Что ты там делал?» — «Мне нужен был огонь, чтобы раскурить свою трубку, и я хотел попросить его у правителя ада», — объяснил дервиш. — «И что, тебе там дали прикурить?» — «Нет, — ответил странник, — тамошний правитель мне ответил, что у них нет огня. Я удивился и спросил его: «Как так, чтобы в аду не было огня?» А правитель ада ответил мне: «Сюда каждый приходит со своим собственным огнем».
— К чему ты мне это рассказал? — спросил Николай Морозов нервно, даже не пытаясь вникнуть в суть услышанного.
— К тому, — ответил дьявол со вздохом, — что нет того ада, каким вы его привыкли себе рисовать. И гореть тебе придется в огне собственных пороков и желаний. А девочка… Не знаю я пока, что будет с девочкой. Возможно, она сможет устоять, но лично я в этом сильно сомневаюсь. Хотя, не скрою, я этого бы хотел. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что я не желаю ей зла. Она такая интересная и славная. Она живет так, как живет, вовсе не потому, что так правильно, а потому, что ей это нравится. Она не грешит не потому, что боится греха, а потому, что ей так хорошо жить. Она любит своих родителей, учится, занимается какими-то своими мелкими делами, и все это не для кого-то и потому что, а для души. Она наивна… пока.
— Тогда оставь ее!
— Не могу, я должен ее проверить, брак в моем деле недопустим. Я уже посеял семя порока в ее душе. И, поверь мне, я хороший садовник, а это значит, что я смогу вырастить из него целый сад, — дьявол грустно рассмеялся. — Ник, пока я нашел единственный порок, который смог в ней немного прижиться — это похоть. Нет, на самом деле это даже не похоть, просто у малышки такой возраст,
Никто посторонний не смог бы услышать этот разговор, потому что это был мысленный диалог. Хороший психиатр назвал бы это раздвоением личности или диссоциативным расстройством идентичности и был бы не прав, потому что тело Николая Морозова действительно делили между собой два разных, абсолютно не похожих друг на друга существа.
— Мне не нравится, как ты используешь мое тело, — Ник был зол на своего «квартиранта».
— Прекрати, — устало возразил дьявол, — это наше общее тело. И помни, что ты бы его уже давным-давно лишился, если бы не я. Когда мы с тобой встретились, жить тебе оставалось несколько месяцев. Тогда твоя мать бегала по врачам, собирая справки, чтобы отвезти тебя на операцию в Бакулевский центр, но появился я и подарил тебе и здоровье, и жизнь. Операция ничего не решила бы. Помимо порока сердца, у тебя уже начали назревать новые проблемы со здоровьем. Твоя болезнь не оставляла тебе шансов.
— Люди с синдромом Марфана иногда живут довольно долго, — попытался возразить Ник.
— Но не в твоем случае. У тебя была не та форма, и ты это знаешь. И, в конце концов, согласись, что я не так уж много с тебя взял. Ты же получил гораздо больше. Ты жив, здоров и мог бы, если бы захотел, стать вторым Паганини. Не пойму, чем ты не доволен? Я считаю, что тебе сказочно повезло, что ты обратил на себя мое внимание. Впрочем, нет, не ты, а твое тело. Я давно за таким охотился. Идеальный инструмент для моей скрипки — совершенный слух, длинные и гибкие пальцы и потрясающая работоспособность. Как же все удачно совпало! Только однажды я встречал нечто подобное…
— Паганини, — заинтересовался Ник, — это ведь был Паганини, верно? Значит, про него не зря говорили, что он продал душу дьяволу?
Дьявол допил вино и закурил. Вопрос Ника заставил его вернуться на два века назад, когда он путешествовал по Италии и заглянул в Геную. Там, в темном, сыром чулане он и обнаружил этого удивительного несчастного мальчика. Бросив в его сторону лишь один короткий взгляд, дьявол понял, что это то, что ему нужно.
Что поделаешь, у дьявола тоже были свои маленькие слабости, и одной из этих слабостей была скрипка. Ему нравилось извлекать из этого инструмента самые необычные звуки, скрипка оживала в его руках, превращаясь то в страстную любовницу, то в убитую горем мать, потерявшую на войне сына, то в насмешливую маленькую девочку. Вот только найти подходящее тело было проблематично, всегда ему чего-то не хватало — то пальцы были слишком коротки, то слух отсутствовал, то человеку просто было лень тратить свою жизнь, постигая тайны этого удивительного инструмента…
— Нет, — резко ответил дьявол, — в отличие от тебя, Паганини не продался, мой нервный друг. Единственным дьяволом в его жизни был жестокий и жадный отец, который видел в родном сыне лишь средство для обогащения. Сейчас бы Антонио Паганини наверняка бы посадили в тюрьму за жестокое обращение с ребенком или как минимум лишили бы родительских прав. И никогда бы не появился на свет гений скрипки, превзойти которого за прошедшие два века так никто и не смог. Неудивительно, что о нем ходили слухи, будто он продал мне душу. Если бы я был человеком, то только им! У него было все — слава, любовь женщин, богатство — и он так же, как и я, был всем этим пресыщен до отвращения. Ник, это был один из немногих людей, кто вызывал у меня уважение и восхищение.