Скрытые улики. Сборник исторических детективных рассказов
Шрифт:
Смутил он меня совсем… И все полицией пугает, ежели не соглашусь. Еще я попытку сделал. Дитя, говорю, зачем кончать? Тебя ж к нему суд в опекуны назначит. Разворуешь незаметно… ангельскую душу губить не придется… А Варлам ответил: нет, довести до конца, и Сашеньку маленького тоже удавить. Зачем делиться, коли можно все себе забрать? И засмеялся так… нехорошо… К брату старшему он давно имел счеты, завидовал его оборотистости и дитя его ненавидел. Опять же, законный наследник подрастет. Тут понял я, что ангелочка нашего убьют. А мальчишка мне нравился – вежливый, и сердце доброе, не то, что у папаши. Папашу-то его мне под ножи подвести было что плюнуть,
Да… Но деваться, стало быть, некуда! Жалко мальчишку, но своя шкура дороже. Ежели разоблачат меня, то службы лишусь и нигде ее больше в вашем городе не найду. И в тюрьму неохота. Опять возраст: бежать, искать другое место, все по новой начинать… И согласился я тогда. Но выставил Варламу два условия. Первое я ему сказал, что не верю, будто оставят меня в живых. Действительно, зачем? Проще зарезать со всеми, как только открою дверь. И придумал я так: оставлю-де письмо в секретном месте, где будет про Варлама Ионовича. Ежели меня погубят, то письмо попадет в полицию. Очень это нанимателю не понравилось! Но деваться некуда, пришлось стерпеть.
– А второе условие?
– Второе тоже было по необходимости. Представьте, если бы я один остался в живых! Когда все мертвые лежат… Ну, связали бы меня, синяков наставили. Все равно подозрительно! Полиция первого меня и стала бы трясти. Начали копать, и докопались бы до чужого паспорта… Так ведь?
– Так, – кивнул Благово.
– Вот… И я подумал… И сказал Варламу: сделаем, что я будто бы убег. Заслышал шум и убег через заднюю дверь! Сразу в полицию, поднять шум. Полиция придет, а тех убийц уж след простыл. Пускай поторопятся!
– Все равно подозрительно, – вставил Лыков.
– Подозрительно, – согласился приказчик. – Но все ж не так!
– Кто эти люди, что с ножами пришли? – спросил статский советник.
– Одного только могу назвать… Фомка Живодер прозвище…
– Знаем такого, – в один голос заявили оба сыщика.
– Он за старшего был… Второй раз когда встречались в трактире, Гущин его мне показал…
– Ну, эту гадину мы найдем, – сказал Благово и посмотрел на Лыкова. Тот молча кивнул.
– И вот позавчерашнего дни… поздно уже… сидим мы все дома, по комнатам. Я сам не свой, но виду не подаю. Сашенька спит уже. Гляжу на няньку, на Степана, на хозяина своего и думаю: скоро вам всем помирать. Феофилакт Ионович заглянул ко мне и ушел. Веселый был такой… ничего не предчувствовал. Рождества ждал, подарки наготовил… И тут что-то меня словно бы толкнуло. Как же так – Сашеньку убьют, и это я его погубил? Поспешил я в детскую, говорю няньке: не спрашивай ни о чем, а разбуди и одень ребеночка в уличное. Хозяин-де велит. Она поверила – а чего ей не поверить? И стала собирать Сашу. А я, как стукнуло одиннадцать, тихонько открыл входную дверь. Вошел Фомка, и с ним еще один, незнакомый. Нашумели, дураки! Выбежал тут Степан, наш кухонный мужик – и мигом они его зарезали. Я дрожу, но креплюсь. Послал их в кабинет хозяина, а сам в детскую вернулся. Говорю Маше – в доме грабители, Феофилакта Ионовича убили! Хватай ребенка и беги! А тут эти заходят… Лица страшные. Быстро как-то обернулись… И тут понял я…
Зыков-Братцов замолчал, по щеке его покатилась одинокая слеза. Потом он одолел себя и продолжил:
– Вспомнил я страшный свой грех и понял – последняя сейчас у меня возможность его искупить. Душу спасти, пусть даже с запозданием… и ангелочка невинного, доброго сердцем… Одно дело хозяйские деньги украсть, и совсем другое – ребенка
Наступила тягостная тишина. Через минуту приказчик слабо улыбнулся и показал глазами на доктора Милотворского.
– Вот… он мне сказал, что Саша спасся и даже не заболел. Хорошо-то как… может, еще и увижу царствие небесное?..
И впал в забытье. К вечеру приказчик скончался.
Сыщики остались с предсмертным признанием на руках, но без свидетеля. Допрошенный по горячим следам Гущин-младший обвинения отрицал. Возмущался, грозил пожаловаться государю – все, как полагается… Его посадили в острог, в дворянскую камеру. Одних признаний Братцова для суда недостаточно. Слова против слов. Мало ли какие мотивы были у покойного? Мог оговорить со зла или из мести. Что делать – понятно: ловить непосредственных убийц.
Гущин тоже понимал, что наймиты в случае ареста утянут на каторгу и его. Смешно было ждать от арестованного подсказок, где искать Фомку Живодера. Но сыскной полиции этот персонаж был хорошо знаком. Кличку свою мещанин Баранов получил за мерзкие садистические привычки. Еще в детстве он мучил и убивал кошек, а как подрос, перешел на людей. Настоящий разбойник! В каждом крупном городе есть такие. Только ежели в Москве их полсотни, в местах навроде Нижнего – два или три. Фомка обитал в притонах, жил награбленным, иногда наведывался в столицы. Был там свой человек в кругах гайменников. И ловко скрывался от полиции. Благово сказал, что эту гадину они поймают, но то были слова. Павел Афанасьевич давно хотел засадить негодяя в тюрьму. Да все не выходило… Живодер подозревался в нескольких ограблениях, одно из которых закончилось смертью потерпевшего. Начальник сыскной полиции допускал, что после четырех убийств Живодер с помощником кинулись прятаться в Москву. А если не уехали, то где могли укрыться?
Сыщики перерыли все известные им притоны и никого не нашли. Агентура тоже молчала. Живодер исчез. Вечером Павел Афанасьевич собрал у себя Лыкова и Титуса. Он был подозрительно спокоен.
– Ну, безобразники, какие у кого идеи?
– Кондукторов опросить, – сразу ответил Лыков. – Второй-третий классы.
– Форосков уже занимается, – отмахнулся статский советник.
– Извозопромышленников надо потрясти, – предложил Яан. – И одиночек. Особенно тех, кто ездит за город. Таких не очень много.
– Уже теплее, – одобрил Благово, и стало ясно, что он давно отыскал злодеев.
Алексей набычился. Что же придумал многоумный начальник? Он стал рассуждать вслух:
– Сейчас зима, реки стоят. Только поездом или санным ходом… Есть ямской извоз, а есть с недавнего времени крестьянский. До Казани или Самары крестьяне возят даже быстрее.
Благово с любопытством слушал, но молчал. Воодушевленный Лыков продолжил:
– Но я бы поискал поближе.
– Где?
– Вокруг города.
– Это в Сормове, что ли? – ухмыльнулся статский советник.
– Хоть бы и так. Но лучше иметь зацепки.
– Ну-ну… И какие предлагаешь?
– У Гущина-младшего мельницы или амбары есть?
– Мельниц нет, он же перекупщик, – пояснил Титус. – Амбары имеются, в Катызах. Но мы их уже обыскали. Да и холодно там прятаться.
– Хорошо, пойдем дальше, – бодро сказал Лыков, не спуская глаз с Павла Афанасьевича. – Дача есть у этого мерзавца?
– Вот этого не знаю, – развел руками Яан и тоже поглядел на Благово. Тот стукнул себя кулаком по колену: