Скрывая улики. Компиляция

Картер Крис

На этом слушание закончилось, Дэниела увели обратно в камеру, а я впервые заметил Винса, который сидел недалеко от выхода. Я подошел к нему поздороваться, и мы вместе вышли на улицу.

— Похоже, что Такер абсолютно уверен в своих силах, — сказал Винс.

— Так оно и есть.

— А вот я — наоборот.

Мне очень хотелось его ободрить, но я так и не придумал, что сказать.

Глава 13

Вернувшись домой, я обнаружил на автоответчике сообщение. Это Сэм Уиллис напоминал мне о нашей давней договоренности насчет завтрашнего вечера. Когда я что-либо кому-либо обещаю, я всякий раз смутно надеюсь, что время выполнять эти обещания никогда не наступит, и потому попросту выбрасываю

их из головы. Но вот пришел момент отвечать за собственные слова, и я понимал, что отвертеться невозможно.

Замечательная акция, в которой нам предстояло поучаствовать, называлась «благотворительная дегустация вин». Я с трудом представлял себе, что это может значить, и потому не слишком надеялся на то, что мне это понравится. Надо было пригласить Лори, чтобы она составила нам компанию, ей бы это наверняка пришлось по вкусу. Лори настолько социально ответственный человек, что в благотворительных целях, наверное, взялась бы самоотверженно рыть канавы.

В субботу я собирался весь день смотреть футбол и позволить себе продегустировать немного неблаготворительного пива. Было самое начало сезона, встречались совершенно разные по силе команды, которые впоследствии могут как возглавить турнирную таблицу, так и попасть в самый ее конец. А значит, зрелище обещало быть захватывающим.

За девять с лишним часов я просмотрел шестнадцать игр. Согласен, что это выглядит как некое выдающееся достижение, но я человек скромный и всего лишь стараюсь оправдать оказанное мне доверие. Таким образом, я намереваюсь поставить рекорд и получить заслуженную награду от Американской академии спортивных телезрителей-дегенератов. Сотрудники районной прокуратуры просто умрут от зависти.

Но прежде чем благодарить академию, я должен сказать спасибо моим соратникам из прокуратуры за их ненавязчивую заботу обо мне. Если бы не они, я был бы обыкновенным неудачником, который часами смотрит коммерческие каналы и не способен к великим свершениям. Однако благодаря их трогательной заботе я смог удостоиться пальмовой ветви, и теперь для меня нет ничего невозможного. Я не пропустил ни одной сколько-нибудь значимой игры со времен правления администрации Картера. Если перефразировать слова, сказанные героем Тома Круза героине Рене Зельвегер в фильме «Джерри Магуайер», своей ненавязчивой опекой они «сделали из меня человека».

Сэм подъехал к дому и посигналил под окном. Я махнул ему рукой, что сейчас спущусь, а сам приступил к выполнению особого ритуала, посвященного прощанию с Тарой. Чувствуя, что я скоро уйду, она обычно запрыгивала ко мне на диван, чтобы я ее погладил. Потом я клал на краешек дивана печенье, но она делала вид, что лакомство ее нисколько не интересует. Разумеется, к моменту моего возвращения от печенья не оставалось и крошки.

Сэм Уиллис — мой бухгалтер и мой друг, причем второе вовсе не вытекает из первого. По части финансов он просто гений, но при этом начисто лишен профессиональных амбиций. Вот почему я являюсь, пожалуй, единственным из его клиентов, кто умудрился по-настоящему разбогатеть. Когда на меня нечаянно свалилось кругленькое состояние, он радовался, как пятилетний малыш, которого привели в магазин игрушек.

Подходя к машине, я с опозданием сообразил, что не успел подготовиться к самой захватывающей игре, которая является неотъемлемой частью нашей дружбы. В свое время мы вместе придумали ей название — песенный диалог. Вместо обычных реплик мы взяли за правило обмениваться строчками из популярных лирических песен. Сэму в этом искусстве не было равных, я и в подметки ему не годился.

— Вперед, мой друг, — сказал я, садясь на сиденье рядом с водителем. — Прокатимся верхом!

Зачин вышел довольно хилый, я и сам это понимал, и Сэм лишь печально покачал головой. Подлинное искусство песенного диалога состоит в том, чтобы партнер мог тут же подхватить игру. А моя неудачная реплика вообще не предполагала никакого ответа.

Сэм мудро предпочел дождаться другого случая. Вместо этого он как бы

вскользь заметил, что видел телепередачу, посвященную «делу Куммингза», и у него сложилось впечатление, что я выступаю адвокатом по этому делу.

— Могу я чем-нибудь помочь? — поинтересовался он.

Помимо того, что Сэм — финансовый гений и искусный песенный собеседник, он еще и волшебник по части компьютера. Он мне здорово помог, когда я работал над делом Лори. Вместе со своим напарником они добились таких фантастических результатов, что преступники устроили за ними настоящую охоту. Закончилась эта история трагически: его ассистент, Барри Лейтер, погиб. С тех пор чувство вины не отпускало меня ни на минуту.

— Не думаю, Сэм, что это потребуется.

Должно быть, мой уклончивый ответ его не убедил, и Сэм тут же вычислил причину.

— Это все из-за того, что случилось с Барри?

— И поэтому тоже. Короче, я не могу воспользоваться твоей помощью.

— Но ты же не виноват в том, что случилось, Энди. Мы миллион раз говорили с тобой об этом.

Конечно, он был прав, и потому я предпочел сменить тему разговора:

— Далеко нам ехать?

— Ну, если судить по карте… — пробормотал он и для пущей убедительности даже вытащил какую-то дорожную карту, — вниз по дороге, прямо под деревом, на берегу.

Мое сердце буквально зашлось от восторга. Дело было даже не в том, что Сэм, как бы между делом, процитировал «Вестсайдскую историю». Он вышел в искусстве импровизации на новый уровень. Не давая опомниться, он выстрелил в меня целой подборкой музыкальных тем. За считанные минуты он успел пригласить меня в отель «Калифорния», несмотря на то, что «мы все живем в желтой подводной лодке», и пообещал, что непременно на своих губах я почувствую «вкус меда».

Цель нашего следования — местная кулинарная школа — была уже совсем близко. И, что самое удивительное, она и в самом деле находилась «вниз по дороге, на берегу». Мы оказались в числе примерно восьмидесяти человек, которые явились на благотворительную дегустацию. Нас разделили на четыре равные группы и развели по отдельным комнатам, которые отличались от обыкновенных классов только тем, что на каждой парте вместо учебников расположилось по пять стаканчиков с вином.

— Похоже, будет классно, — сказал Сэм.

— Ура-ура, — откликнулся я без малейшего энтузиазма.

Мой друг поднял один из стаканчиков и провозгласил тост:

— Ну, Энди, за все хорошее!

— Не окажешь ли ты мне одну услугу, Сэм? Пожалуйста, не говори мне, что ты счастлив. О-о-о, так счастлив…

Итак, мы приступили к «обучению». Я словно перенесся на другую планету, где у людей принято пригубить глоточек вина, а потом долго и подробно анализировать свои ощущения. Причем с таким видом, будто они пытаются разгадать некую секретную формулу. Описывая нюансы вкуса, они употребляют такие мудреные слова, как «терпкий», «дубовый» и «искристый». Я был готов поклясться, что никогда прежде им не доводилось глотать или пробовать на зуб ничего терпкого, дубового или искристого. По крайней мере, я решительно не знал, каковы на вкус все эти понятия, и потому испытывал чувство неловкости. К своему стыду, я даже не вполне понимаю, о чем идет речь, когда люди называют вино «сухим». Допустим, я пролил немного на стол и промокнул лужицу салфеткой — можно ли считать, что это вино теперь «сухое»?

Казалось, все эти благотворительные откровения не только не просветили меня, но, наоборот, отупили настолько, что, когда все кончилось, я даже не соображал, какая сумма указана в чеке, который я подписываю. Я помнил только то, что обязательно должен отвезти домой Сэма, который к тому времени спал, уронив голову на парту и зажимая в одной руке нечто искристое, а в другой, наоборот, сухое и дубовое.

Я подписал чек, и мы медленно двинулись к машине. Шли мы гораздо дольше, чем даже могли, потому что нас без конца останавливали журналисты, их было не меньше двенадцати, причем трое или четверо были с телевидения, о чем свидетельствовали камеры и софиты.