Скульпторша
Шрифт:
— Я-то отдаю себе отчет. — Она вставила в магнитолу только что записанную кассету и перемотала ее к началу. — А вот вам, сержант, не мешало бы послушать вот это. Мне кажется, что семь шкур я должна, судя по всему, спустить с вас. Несчастный ребенок — давай смотреть правде в глаза, Олив, по сути, была и остается большим ребенком, — просто умирала от голода, а ты пообещал ей «настоящий обед», как только вы закончите с заявлением. Нет ничего удивительного в том, что она тут же согласилась во всем признаться. Если бы она стала все отрицать, то еще некоторое время оставалась бы без еды. — Роз включила магнитолу на полную громкость.
Роз потребовалось
— Вам незачем приходить к нам, — зашипел старик. — Если вы снова будете настаивать на беседе, мне придется вызвать полицию.
В этот момент, дружелюбно улыбаясь, к двери приблизился Хэл.
— Сержант Хоксли, мистер Кларк, из полиции Долингтона. Вы, наверняка, помните меня в связи с арестом Олив Мартин.
На лице Эдварда появилось выражение отчаяния. Да, он узнал полицейского.
— Мне казалось, что с тем делом давно покончено, — пробормотал Кларк.
— Боюсь, что это не так. Вы позволите нам войти?
Старик колебался, и Роз подумала, что вот сейчас он не поверит и потребует у Хэла удостоверение. Но глубоко укоренившееся во всех британцах уважение к властям взяло верх. Зазвенела цепочка и дверь распахнулась. Мистер Кларк стоял ссутулившись, будто сознавая свое поражение.
— Я знал, что рано или поздно Олив заговорит, — тихо произнес он. — Если бы этого не произошло, ее трудно было бы назвать человеком. — Он проводил их в гостиную. — Но, даю вам слово, мне ничего не известно о тех убийствах. Если бы я знал, какова Олив в действительности, неужели вы думаете, что я стал бы водить с ней дружбу?
Роз села на тот же самый стул, на котором устраивалась в первое свое посещение супругов Кларков, и незаметно для хозяина включила магнитофон, находившийся у нее в сумочке. Хэл подошел к окну и выглянул на улицу. Миссис Кларк сидела в садике у черного хода, повернув ничего не выражающее лицо к солнцу.
— Но вы и Олив были больше, чем просто друзьями, — напомнил Хэл без малейшей враждебности в голосе, поворачиваясь к старику.
— Мы никому не причиняли этим вреда, — тут же отозвался мистер Кларк, невольно повторяя слова Олив. «Интересно, сколько ему лет? — размышляла журналистка. — Семьдесят? Он выглядит даже старше, наверное, от постоянных забот о супруге». И тот парик, который она нарисовала на целлофане, а потом прикладывала к фотографии, стал для Роз настоящим открытием. Теперь она поверила в утверждение, что волосы делают человека моложе. Мистер Кларк сжал ладони между колен, как будто не знал, куда их деть. — Вернее, мы не намеревались никому вредить. То, что потом совершила Олив, остается для меня необъяснимым.
— Но сами вы не испытывали никакой ответственности при этом, верно?
Старик уставился на ковер, словно не мог поднять глаза ни на Роз, ни на Хэла.
— Я полагаю, она всегда была такой нервной и вспыльчивой.
— Почему вы так решили?
— Ее сестра была совсем неуправляемая. Вот я и подумал, что это гены.
— Выходит, Олив вела себя очень странно еще до убийства?
— Нет, — вынужден был признаться мистер Кларк. — Ведь я уже говорил вам, что если бы знал о том, что она сделает, то не стал бы. — он задумался, подыскивая нужное слово, — поддерживать наши отношения.
Хэл решил изменить подход.
— Скажите, а в каких отношениях вы были с отцом Олив?
Он еще сильней сдвинул колени, сжимая руки.
— В дружеских.
— Насколько дружеских? Мистер Кларк вздохнул.
— Неужели сейчас это имеет какое-то значение? Все давно прошло, а Роберт уже умер. — Он перевел
— Да, это имеет большое значение, — резко вставил Хэл.
— Мы были очень дружны.
— Между вами были сексуальные отношения?
— Не очень долго. — Наконец, ладони вырвались из заточения, и мистер Кларк закрыл лицо руками. — Сейчас это звучит отвратительно, но на самом деле тогда мне все казалось иначе. Вы должны понять, каким одиноким я чувствовал себя. Бог свидетель, она в этом не виновата, но все дело в том, что моя жена никогда не была для меня настоящим товарищем. Мы поженились поздно, детьми так и не обзавелись, а на голову она была слаба с самого начала. Не прошло и пяти лет нашей совместной жизни, как я превратился в ее личную няньку. Я оказался заключенным в собственным доме вместе с человеком, с которым даже нельзя пообщаться. — Он болезненно сглотнул и поморщился. — Дружба с Робертом стала для меня единственной отдушиной, а он, как вам, известно, был гомосексуалистом. Его женитьба также оказалась для него тюрьмой, хотя причины у нас были разные. — Он прижал к переносице большой и указательный пальцы. — Сексуальная сторона нашей дружбы стала лишь побочным этапом обоюдной зависимости друг от друга. Для Роберта она имела огромное значение, для меня практически никакого. Хотя должен заметить, что в то время, на протяжении трех или, может быть, четырех месяцев, я искренне считал себя таким же гомосексуалистом, как и Мартин.
— А потом вы неожиданно влюбились в Олив?
— Да, — тут же признался мистер Кларк. — Она была очень похожа на своего отца: такая же умная, чувственная и очаровательная, когда ей этого хотелось. Олив понимала меня и сочувствовала. Она ничего не требовала от меня в отличии от моей жены. — Он вздохнул. — Кажется странным, если учесть, что произошло позже. Но мне с ней было удивительно спокойно и удобно.
— Скажите, Олив было что-нибудь известно о ваших отношениях с ее отцом?
— Если да, то узнала она это, конечно, не от меня. Во многих вещах она оставалась очень наивной, как ребенок.
— А Роберт, соответственно, ничего не знал о вас и Олив.
— Совершенно верно.
— Значит, вы играли с огнем, мистер Кларк.
— Я не хотел, чтобы так все получилось, сержант. Но от меня ничего не зависело. Единственное, что я могу сказать в свою защиту, так это то, что как только я полюбил Олив, то сразу же прекратил. — он замялся, подыскивая нужное слово, — интимные отношения с Робертом. Но при этом, разумеется, мы оставались добрыми друзьями. Было бы жестоко с моей стороны прекратить с ним всяческие контакты.
— Вот дерьмо! — резко перебил его Хэл. — Вы не хотели, чтобы кто-то узнал о вашем секрете. Мое мнение таково, что вы продолжали спать с обоими и наслаждаться этим вдвойне. И вы еще находите наглость сказать, что не испытываете никакого чувства ответственности!
— Почему я должен что-то испытывать? — вдруг воодушевился Кларк. — Мою фамилию никто из них не упоминал. Вы, что же, хотите сказать, что я каким-то образом случайно ускорил события, и трагедия случилась раньше?
Роз пренебрежительно усмехнулась.
— Вы не задумывались над тем, почему после убийства Роберт Мартин перестал даже разговаривать с вами?
— Полагаю, что он был чересчур расстроен происшедшим.
— А мне кажется, когда человек обнаруживает, что его любовник успел соблазнить его дочь, он испытывает нечто большее, чем простое расстройство, — иронично заметила Роз. — Конечно, вы ускорили события, мистер Кларк, и вам это хорошо известно. Но вы, конечно, все равно ничего бы не сказали никому из семьи Мартинов. Вы бы предпочли, чтобы они погибли все, но только чтобы при этом ваша тайна осталась при вас.