Скверная жизнь дракона. Книга шестая

Костенко Александр

— Чего с чемпионом?

— Кончился он.

— Как кончился?

— Упал и не отжался; вдавил хлеборезку в пол; огорчился и приуныл, понятно? Приуныл он по жизни окончательно!

— Ты чего несёшь?

— Да сдох он! Пожри вас скверна, что с ним ещё может быть?

Спустя секунды тишины раздался неуверенный голос Шласа:

— Чего там с маткой?

— Да как будто я манаю, чего с ней и как, и куда её, и зачем, — от нервов я прошептал эту фразу и закрыл лицо руками. Вот же сволочи, а! У меня нервный срыв и потрясение, я уже весь мир обмазал отборным трёхэтажным матом, а они о каких-то матках беспокоятся.

Ну вот как вообще с ними общаться? И, вообще, я хочу к маме! Да, я хочу подбежать к маме, обнять её — и начать тыкать пальцем во всё, что движется и приговаривать, что злые дяди и тёти меня обижали и без разрешения трогали за крылья, лапки и хвостик. И после этого радостно наблюдать, как злые дяди и тёти превращаются в однородный колбасный фарш.

— Спускайтесь, задрали орать. Сейчас я проверю ваши матки, — крикнув в сторону лестницы, я кое-как встал и поплёлся к пещере, с каждым шагом возвращаясь к адекватному состоянию.

В просторной пещере могли бы свободно жить с десяток разумных, будь здесь приток свежего воздуха. Стены были исписаны жёлтыми символами и закорючками, будто древние египтяне пытались придумать собственный язык. В одном углу было небольшое по размерам, буквально в три обхвата руками, но крайне глубокое озеро. В другом углу гоблины устроили спальное место из множества различных костей и черепов, накрыв их обрывками шкур. А напротив лежбища, как желеобразный истукан, прислонившись к стене сидела гоблинская матка — в этом дрожащем конусе из жира уже даже разведённые в стороны ноги не различались, только огромные жабры на боках и две щёлочки заплывших глаз.

— Ксат, — с прохода звал Шлас. — Послед уже вышел?

— Чего?

— Когда матка чувствует, что вот-вот сдохнет, то всегда разраждается последним гоблятором. Хрен его знает, может, думает, что он её спасёт, или где спрячется. У этой такое было?

Я покачал головой, на что главный приказал отрядувнимательно всё осмотреть, пока действует «Кошачье зрение». Мелкий монстр в одиночку многое не сделает, но никто рисковать не хотел.

— Нашлась, тварь, — прошипел Фралий, скинув с лежбища шкуры и разворошив огромную кучу костей. Авантюрист поднял на вытянутой руке кричащее злобное существо, размерами с мелкую дворнягу. Размахнувшись, нутон одним ударом отсёк монстру голову, на что матка аж забилась в конвульсиях, мыча обезображенной жиром глоткой.

— Ну вот и всё, — Шлас обвёл всех нас взглядом. — Логово зачищено.

Всё ещё испуганные авантюристы заулыбались и моментально забыли, как несколько минут назад угорелыми свиньями носились по пещерам. Хлопая друг друга по плечам, разумные посмеивались над своим внешним видом.

— Осталось ещё три минуты зелья, — привлёк к себе внимание Шлас. — Не будем терять время, приступим к самой отвратной части.

— У нас не так много навыков в этом, — сказал барон.

— Вы четверо будете на подхвате, — по собственной задумке, Шлас собирался отправить остроухих с четырьмя другими авантюристами за инструментом и факелами. Внизу оставался Шлас, я, Фралий и Руал. — Мы начнём с чемпиона и гоблинов на втором ярусе. Сердечная жила отходит ксату, есть возражения?

— Только дурак будет против, — произнёс Фралий. Все согласно закивали.

— Тогда пошевеливайтесь! Чем быстрее закончим, тем быстрее выпьем настойки, — главный хлопнул в ладоши, и авантюристы с наёмниками заторопились на выход. Фралий начал стаскивать с костяного лежбища шкуры, расстилая их на полу, а Руал пошёл в коридор за оружием гоблинов. У парочки из них были вполне пристойные кинжалы.

— Ты сколько потратил заклинаний? — спросил у меня Шлас.

— Все, и даже больше.

— Я видел, — авантюрист протянул мне два скрученных листочка, перевязанных тонкой верёвкой, во время бега выпавшие из сумки. Вместе с потеряшками у меня осталось три заклинания.

— Все вы, маги, такие, — Шлас беззлобно улыбнулся. — Иди на поверхность, отдохни. Ты заслужил, мы тут сами справимся.

— Я хочу посмотреть, что вы будете добывать с тел. И что за сердечная жила?

— Тогда пошли, поможешь перевернуть здорового урода, — Шлас позвал с нами Фралия, как раз закончившего раскладывать на полу шкуры. Взяв самые свежие и целые, Фралий вслух прикинул сегодняшний заработок, надеясь получить трофеями хотя бы пятнадцать золотых. Руал из коридора крикнул, что рассчитывает на двадцатку.

В прошлый раз, когда мы с Налдасом очистили логово, то были ограничены временем и возможностями — но сейчас дела обстояли иначе.

Первым делом авантюристы отрезали гоблинам уши, разложив на одной шкуре. На другой они раскладывали их яйца.

— Будем потрошить? — Руал кивнул в сторону гоблинов, закончив кастрацию чемпиона.

— А надо? — Фралий как-то скептически посмотрел на предстоящий фронт работ. — Яиц и ушей и так много. Там ещё вобон лежит, и шаман.

— Потроши, — скомандовал Шлас. — Места в телегах свободного много, и мешков мы набрали даже больше чем надо.

— Лишний кувшин браги я не пропущу, — весело пробурчав себе под нос, Руал филигранно засунул два пальца гоблину в глазницу.

Помимо яиц и ушей, авантюристы вырезали у гоблинов глаза, поджелудочные и странно гипертрофированные надпочечники. Уши клали отдельно, всё остальное отдельно. Плюс к тому, каждому гоблину они отрубали коленные и локтевые суставы. Всё это небрежно откидывалось в сторону, и к моменту возвращения основной группы рядом с валуном образовалась приличного вида куча окровавленных кусков. Гобляторов никто не трогал, так как в их телах нет ничего ценного.

Инструментом, за которым ходили авантюристы — оказалась бочка с огромным кожаным мешком внутри и пара длинных жердей. Шлас отправил Фралия и остроухих заняться маткой, а остальные авантюристы ушли на второй этаж потрошить гоблинов, но не трогая шамана и вобона. Главный и Руал приступили к чемпиону. К тому, что потрошили ранее, у здоровой твари забирали сердце, мозг и позвоночник. Позвоночник вытащили без проблем, как и огромное сдвоенное сердце, а вот с мозгом вышла оказия — некий морщинистый своим посохом превратил его в кашу.

— Тело-то у твари огромное, кровь качать надо сильно, — Шлас положил на отдельную шкуру сдвоенное сердце чемпиона, размером больше моей головы. — Хрен знает, как и чего у них там происходит, но даже если уничтожить переднюю сторону, то задняя всё равно будет работать и чемпион не сдохнет. Да и уничтожить прямым ударом оба сердце нельзя.

Шлас аккуратно разделил сердца. Между ними проходили плотные белые палочки, покрытые белёсыми связками и разделённые крупными сосудами. Центральная палочка была толщиной в большой палец и длиною в полторы ладони.