Скверные девчонки. Книга 1
Шрифт:
— Неплохо, Лемойн. Единственное, чего тебе не хватает, — чувств.
Феликс пробормотал что-то невнятное в ответ. Наставник посмотрел на большие часы на стене и подал знак натурщице. Та с облегчением вздохнула, спустилась с помоста, накинула розовый халат, закурила сигарету и развернула газету. После пятнадцати минут отдыха она снова примет неподвижную позу.
Феликс отложил карандаш, дождался, пока наставник отойдет на другую половину комнаты, и выскользнул за дверь. Двое студентов последовали за ним.
— Вышел покурить? — спросил один из них, предлагая сигарету.
— Нет, спасибо. Я лучше пойду домой.
— Сегодня нам не повезло с натурщицей. Увидимся в понедельник.
Они прошли мимо — с закинутыми на плечи пиджаками, держа руки в карманах.
Феликс вышел на улицу. Накаленный воздух был сухой и горячий.
Феликсу нравились прогулки по Лондону. Он любил его безликие улочки, бесконечные вереницы человеческих лиц, проходящих мимо. Он быстро смешался с толпой. Достигнув Гайд-парка, Феликс повернул на север, медленно шагая вдоль тенистой аллеи. Он забыл о тех неудобствах, которые ощущал в студии, а немного позже и вообще перестал думать о художественном колледже. До дома еще было далеко. Его мысли уносились далеко от реального мира. Это было его обычным состоянием, когда он гулял. Как ни странно, Феликс чувствовал себя как рыба в воде на улицах города. Выйдя к Мраморной арке, он опять попал в струю уличного движения. Длинный подземный переход на Оксфорд-стрит отделял его от дома. Спустя некоторое время, выбравшись из туннеля, он оказался на маленькой площади, находившейся севернее от Оксфорд-стрит. Феликс посмотрел на окна своего дома и подумал о Джесси. Большинство домов на этой площади были заняты под офисы и различные мелкие компании и совсем мало — под жилье. Феликс подошел к довольно мрачному, стоявшему как-то отдельно от других дому и вошел в парадную дверь. Поднимаясь по лестнице, он слышал стук печатной машинки. Только это и нарушало тишину в доме. Он открыл ее и, сделав несколько шагов, зашел в комнату Джесси. Она сидела напротив окна. Потом мать Феликса повернулась и посмотрела на него.
— Привет, утенок. Ты сегодня рано.
Осмотрев комнату, он увидел на столе бутылку виски, и, судя по тому, что в ней осталось, стало ясно, почему она сказала, что он рано вернулся.
— Почему ты так рано? Надеюсь, ты не пропустил занятия?
Она разговаривала с ним как с маленьким мальчиком, хотя сама выглядела беззащитным ребенком.
— Нет, — соврал он. — Я не прогулял. Мне просто жарко, и я зашел переодеться.
— Ну хорошо, хорошо. Потом зайди ко мне, поболтаем. Я думаю, будет гроза. Ненавижу грозу, она напоминает мне о бомбежке. Ах да, ты же представления не имеешь, что это такое.
Находясь в спальне, он слышал, как мать бормотала об ужасах войны. Феликс достал чистую одежду из шкафа, переоделся и причесал темные волосы.
Джесси продолжала болтать и затихла только тогда, когда он появился в дверях. Она посмотрела на сына и произнесла довольным тоном:
— Боже, да ты необыкновенно красив! Совсем как твой отец, только цвет кожи у тебя получше.
— Ты что-нибудь ела сегодня? — поинтересовался он.
Мать не ответила.
— Я приготовлю суп.
Она опять промолчала.
В последнее время Джесси плохо ела.
Кухня считалась владением Феликса. Здесь был идеальный порядок. Все — от маленьких шкафчиков до полок — он сделал своими руками и выкрасил в белый цвет.
— Не сказала бы, что очень уютно, — фыркнула однажды Джесси.
— Мне нравится. И потом, ты ведь не занимаешься стряпней!
Он достал из кладовой миску и вылил содержимое в кастрюлю. Добавил туда сухой пасты и размешал.
Когда суп закипел, он разлил его в голубые тарелки, которые купил в магазинчике на Бик-стрит, и поставил их на поднос. Добавив немного перца для вкуса, он поставил поднос перед Джесси, незаметно убирая со стола бутылку виски.
— Тебе нужно это съесть, — мягко сказал Феликс.
Несмотря на то что Джесси ела мало, тело ее с каждым днем становилось тяжелее и толще. Она с трудом передвигалась по квартире и редко выходила на улицу. Теперь в ее жизни были виски, случайные посетители и Феликс. Он ее любил и очень жалел, хотя знал, что связан по рукам и ногам. Он ухаживал за ней, как мать ухаживает за маленьким сыном или дочерью.
— Чем ты занимался сегодня? — допытывалась Джесси. — Расскажи мне.
Феликс стоял возле окна и смотрел на плоские деревья, растущие в небольшом сквере недалеко от дома.
— Рисовали натуру.
— Обнаженную женщину?
— Да.
— Должно быть, трудно было сосредоточиться?
— Еще хлеба?
— Какой ты смешной! Как у тебя дела в колледже? Как успехи в рисовании?
Феликс не мог объяснить Джесси, что сам он толком не понимал, чем занимался в колледже. Его смущали не только натурщики, но и обстановка, пропитанная безразличием и навевающая тоску.
Его раздражали всякие дурацкие упражнения, которые необходимо было выполнять и которые, как казалось Феликсу, не имели никакого отношения к рисованию и к тому, чем бы он действительно хотел заниматься. Ему хотелось вкладывать в работу все силы, целиком погрузиться в творчество и тем самым подчинить всю жизнь искусству. В колледже он не получал того, о чем мечтал. Феликс был тихим, незаметным учеником. Ему казалось, что после окончания школы он был намного счастливее, чем сейчас, работая весь день в итальянском магазине в районе Сохо (район французских и итальянских ресторанчиков и магазинов в Лондоне), посещая по вечерам художественную студию. По настоянию своего учителя он решил поступить в колледж искусств. Успешно сдав экзамены, Феликс стал учиться, мечтая стать хорошим художником.
Он не мог поделиться своими мыслями с матерью, которая даже понятия не имела об искусстве.
— Все хорошо, — ответил он.
Джесси отодвинула тарелку.
— Налей-ка мне чего-нибудь покрепче, сынок.
Феликс наполнил стакан и протянул ей.
— Так-то лучше. К счастью, у меня есть с кем поговорить. Не люблю тишину.
— Почему бы тебе не послушать радио?
Старый радиоприемник стоял на небольшой тумбочке в углу комнаты.
— Слушать всю эту чушь? Шумную музыку? Нет. Твой отец любил слушать громкую музыку с утра до вечера. Когда-то мы танцевали под нее. Сколько лет прошло! А как сейчас помню.
Воспоминания — единственное, что осталось у Джесси, и Феликс понимал это. В такие минуты он никогда не перебивал ее, хотя ему тоже было что вспомнить; они всегда жили на верхних этажах в домах, где постоянно звучала музыка, слышался смех, иногда крики и ругань. Феликс мог сидеть часами в ожидании матери, занимаясь любимым делом — рисованием.
Работу Джесси заканчивала в разное время. Если она была одна, то спешила домой, хватала Феликса и тащила в какой-нибудь бар или кафе.
В те дни у нее был хороший, здоровый аппетит. Обычно они съедали несколько яиц, бекон, сосиски и картофельное пюре. Иногда, когда Джесси была в хорошем настроении, они ходили в ресторан, и в то время как мать рассказывала смешные истории, Феликс познавал премудрости итальянской и китайской кухни. По вечерам они посещали клубы, которые были заполнены посетителями. В его памяти сохранились смутные воспоминания об этих прокуренных комнатах, где шторы на окнах закрывали дневной свет, где вокруг маленьких столиков сидели полупьяные мужики. Клуб под названием «У Джесси» просуществовал совсем недолго. Тогда мать хотела отправить его учиться в частную школу, но Феликс отказался. Вскоре их жизнь круто изменилась. Они остались без клуба. Джесси была вынуждена работать в ночном клубе. Мать и сын все реже проводили свободное время вместе. По вечерам Феликс оставался один. Он слушал музыку и рисовал, рисовал всегда, когда мог достать необходимые для этого материалы. Один из друзей матери, которого он знал под именем мистера Могриджа, говорил, что у него неплохо получается. Иногда он покупал Феликсу краски и бумагу. Именно мистер Могридж посоветовал поступить в художественную студию. Мальчик был благодарен ему за это, хотя в душе недолюбливал его. В свободное время, пока он не закончил школу и не начал работать в магазине, он любил гулять по Сохо, разглядывая магазины и лавки, в которых продавали всякие декоративные украшения.
К Джесси ходили разные мужчины. Когда Феликс был маленьким, их было много. Число их заметно поредело, когда Джесси стукнуло тридцать и ее некогда стройная фигура потеряла былую красоту. Феликс знал, что в молодости его мать пела в ночном клубе и относилась к женщинам «легкого поведения», но она не была проституткой; Феликс знал некоторых продажных девиц в лицо, нескольких даже по именам, потому что он часто видел их на вечерних улицах Сохо и мог сравнить. У Джесси были знакомые мужчины, многие были ее друзьями, но не более того. Феликс старался не замечать их. Он отгонял мысли о том, чем они могли заниматься, когда оставались вдвоем. Оглядываясь назад, вспоминая переезды с одной квартиры на другую, постоянные ожидания матери, Феликс понимал, что он, должно быть, выглядел странным, замкнутым мальчиком, таким непохожим на Джесси.