Сквозь перекрестный огонь
Шрифт:
С тупым упорством Триггер начал поднимать револьвер, глядя поверх ствола, но оружие оказалось неимоверно тяжелым. Надо будет достать поменьше… На револьвере противника вновь расцвела роза, и что-то опять ударило Бойна в живот.
Он начал говорить, полуобернувшись к собравшимся у почтовой станции, но рот лишь беззвучно открывался и закрывался.
Он хотел объяснить, что с ним происходит что-то не то. Ведь все же знали, что он самый быстрый стрелок в Вайоминге после Шюта. Всякий это знал! Тяжелый револьвер в руке Война дернулся, и он увидел пламя, ударившее в землю. Он выронил револьвер, покачнулся и упал ничком.
Он
Онемение распространилось от живота вверх, и внезапно он ощутил себя в седле на спине брыкающейся лошади чудовищной, ужасной лошади, которая прыгала, кидалась из стороны в сторону, а теперь вдруг стала подниматься вверх. Вверх! Вверх!
Затем она упала на землю, и Войн почувствовал, что вылетает из седла, распростершись в воздухе. Лошадь сбросила его, Сбросила в грязь. Он судорожно стиснул кулаки.
Рейф Карадек, выпрямившись, стоял на середине улицы, на дорожке дуэлянтов, сжимая рукой каштановую рукоятку револьвера. Он бросил взгляд на неподвижную фигуру, распростершуюся в пыли, затем поднял глаза и осмотрелся по сторонам быстрым, внимательным взглядом. И тогда какой-то подсознательный инстинкт предостерег его. Легкая дрожь занавески и между занавеской и подоконником черная винтовочная мушка.
Он поднял свой «сорок четвертый», и тяжелый револьвер всей силой своей отдачи толкнул его руку как раз в тот момент, когда пламя рванулось из ствола винтовки; «сорок четвертый» опять дернулся в руке Карадека, и винтовка загремела по драночной крыше крыльца. Послышался звук рвущейся занавески, и через подоконник перевесилась голова и плечи человека; затем показались ноги, и вот уже тело сползло с подоконника, медленно перекатилось по крыше и, на мгновение задержавшись на краю, рухнуло наземь.
Пыль взметнулась вокруг тела, потом снова улеглась. Джи Бонаро резко дернул ногой, лицо его перекосилось. И больше покой улицы не нарушался ни звуком, ни движением.
Добрых полминуты зрители хранили молчание, потрясенные неожиданной кульминацией, оглушенные невероятностью происшедшего. Джи Бонаро использовал свой шанс и умер.
Рейф Карадек медленно повернулся и направился к своей лошади. Молча сел в седло, повернул вороного и, выпрямившись, окинул улицу жестким, холодным взглядом, который, казалось, остановился на каждом из присутствующих. Затем вороной словно по собственной воле повернулся опять. Медленным шагом, гордо держа голову, он пронес своего всадника по улице к выезду из Пайнтед-Рока.
За Рейфом спокойно и без улыбок следовали Бо Марш и Текс Бриско. Как и он, они ехали медленно, как и он, они ехали гордо. Что-то в их осанке, казалось, говорило: «Нас вызвали, и мы явились. Полюбуйтесь на результат».
В окне «Националя» жевал ус Джо Бенсон. Он смотрел на тело Триггера Война сначала со смутным беспокойством, потом с раздражением.
— Будь ты проклят! пробормотал он себе под нос. Предполагалось, что ты убийца. Так что же, черт возьми, у тебя не вышло?
Пуля из револьвера Бойна или, на худой конец, из винтовки Бонаро могла поставить точку, заставить умолкнуть сплетни, рассеять сомнения и дать возможность Баркову спокойно жениться на Энн. Вместо этого полная неудача.
Бенсон знал, что теперь все серьезно осложнилось. Барков споткнулся. Теперь ему придется быстро думать и решительно действовать.
ГЛАВА 6
Договор 1868 года, подписанный в форте Ларами, запрещал белым пересекать реку Паудер, однако находки золота влекли все большее и большее число золотоискателей на север. Там и сям возникали маленькие городки и лагеря старателей. За ними следовали скотоводы, открывая богатые пастбища северного Вайоминга, и несколько стад уже прошло по пути, впоследствии вошедшему в историю под именем Техасской тропы.
Атаки индейцев и всеобщая враждебность заставили многих пионеров отступить в более спокойные места, но несколько наиболее отважных осталось. Следуя в 1874 году за экспедицией Кастера, золотоискатели проникли в Черные Холмы, и сиу, всегда возмущавшиеся любым вторжением в их охотничьи угодья или любыми нарушениями их прав, собирались перейти от слов к делу.
Имена таких вождей, как Красное Облако, Тупой Нож, Безумная Лошадь, Сидящий Бык все чаще повторялись в разговорах на границе. Участились сообщения о сборищах индейцев в Холмах, и белые ездили всегда настороже и с винтовкой поперек седла. Не меньше внимания, правда, уделялось И слухам о том, что первый переход уже движется по бурной Йеллоустон-ривер, а установление водного пути по верхней Миссури стало уже свершившимся фактом.
Карадек и его ковбои слышали лишь малую толику всех этих пересудов разве что от случайного золотоискателя или бродячего охотника. Но им и не нужно было долгих разговоров, чтобы понимать, куда дует ветер.
Дважды до них долетали звуки винтовочных выстрелов, а как-то раз сиу прогнали скот, похищенный с ранчо Шюта. Двое из ковбоев Шюта были уже убиты. Скот Карадека не тревожили. Его оставили в покое. Направляясь в любую сторону, индейцы объезжали его земли кругом.
Дважды ковбои Рейфа ездили в Пайнтед-Рок и каждый раз возвращались со слухами о назревающем восстании сиу. Несколько наиболее робких владельцев продали свои ранчо и уехали. Все это время Карадек жил в седле, избегая чащоб, но со всем возможным вниманием изучая окрестности.
Чем вызвался алчный интерес Баркова к ранчо Энн Родни? Рейф понимал, что должен докопаться до причины в противном случае ему вряд ли удастся объяснить кому-либо, зачем Брюс Барков пошел на такие крайности, чтобы заполучить ранчо, которое стоило не больше, чем окружающие земли, а ведь многие из них можно получить просто даром…
Большую часть свободного времени Энн проводила в одиночестве. Хотя дела в магазине шли прекрасно и ей нередко приходилось стоять за прилавком, однако в оставшиеся часы мысли ее неизменно возвращались к Рейфу Карадеку. И к тому, что в его словах могла заключаться правда.
Энн отгоняла эти мысли, как недостойные. Если бы она хоть на минуту признала честность Карадека, ей одновременно пришлось бы согласиться с тем, что Брюс Барков бесчестен. Что он вор, а возможно, и убийца. Образ отца неотвязно преследовал ее. Она думала об отце и в тот момент, когда пришел Барков.
Красивый от природы, Барков знал, как нравится женщинам. Он следил за своей внешностью, а костюмы его признавались лучшими в Пайнтед-Роке. В этот вечер он, казалось, превзошел себя в свежевыглаженном черном костюме, с аккуратно подстриженными усами. В какой-то момент разговора Энн помянула Рейфа Карадека.