Сквозь Тьму
Шрифт:
Весть о том, что Дженайя долго голодала, сильно удивила пришельца, однако очень быстро на смену удивлению пришёл гнев.
– Ты что, совсем ненормальная? Как тебе только в голову могло такое прийти? – возмущённо воскликнул парень.
– Не повышай на меня голос!
– Я, конечно, понимаю, что ты этих парней терпеть не можешь, но зачем морить себя голодом? Хотела назло храмовникам сдохнуть раньше назначенной казни? – продолжал ворчать Джон.
– Перестань разговаривать со мной в таком тоне! Даже если бы я знала, что за мной кто-то придёт, то поступила бы точно также!
– Почему?
– Потому что я скорее буду есть крыс и пауков, чем приму хоть крошку из рук этих выродков!
Сказано это было с такой категоричностью, что Джону даже стало немного не по себе.
– Ладно, забыли. Будем считать, что свою точку зрения ты до меня донесла. Пойдем лучше позавтракаем, - примирительно проговорил Доу.
Взгляд Дженайи смягчился. Вернувшись на опушку, ведьма достала из мешка хлеб и сыр. От свежеиспечённого хлеба исходил очень приятный запах. Изголодавшаяся девушка могла в несколько укусов прикончить всю буханку, но вместо этого, стала есть медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек. Ведьма прекрасно понимала, что если наесться до отвала после долгого голодания, то у неё вскоре обязательно начнёт болеть живот, а потому и не спешила в два присеста опустошать мешок с припасами, хотя ей этого сейчас очень сильно хотелось. Любуясь завтракающей ведьмой, Джон про себя отметил, что платье Мирии очень идёт Дженайе. Дождавшись, когда девушка прожует последний кусочек хлеба, и начнёт разламывать сыр на несколько долек, Джон протянул ей фляжку с водой.
– И всё же тебе стоило сразу рассказать мне про свою вынужденную диету, а не делать вид, будто всё нормально, - пожурил он девушку после того как она сделала несколько глотков из фляги.
– Зачем? Это ничего бы не изменило.
– Ещё как бы изменило. Если бы я знал о твоём состоянии, то первым делом попытался бы раздобыть еды.
– Не говори ерунды. Поблизости не было никакой живности. А даже если бы и была, что-то мне подсказывает, что охотник из тебя никудышный.
– У нас под боком был целый город. Я мог бы вернуться в Орилос и…
– … попасть в лапы стражи или храмовников, после чего тебя бы допросили с пристрастием, и скорее всего, отправили бы на костёр вместо меня.
Хотя объяснение Дженайи было логичным, Джон предположил, что промолчала ведьма совсем по другой причине.
– Спасибо что так печёшься о моей безопасности, но мне почему-то кажется, что дело совсем в другом. Ты боишься, что тебя могут посчитать слабой, - высказал Джон свою догадку.
– Чушь. Меня не интересует, что обо мне думают другие.
– Значит, ты боишься выглядеть слабой в глазах самой себя.
Дженайя нахмурилась. Ей очень не понравилось, что пришелец смог понять её состояние. Некогда сильной ведьме была ненавистна мысль, что она, по сути, превратилась в беспомощную обузу. Не то чтобы раньше Дженайя упивалась своим могуществом, но потеря сил угнетала её почти так же сильно, как и нахождение в темнице. В день гибели своего учителя, Дженайя пообещала самой себе, что наивная слабая девчонка, коей она была ранее, исчезла навсегда, уступив место сильной женщине, способной свернуть горы. Теперь же она стала всё той же слабачкой, коей была до поступления в орилосскую академию. Разве что исчезли розовые очки, и вера в людей.
– Твоё мнение волнует меня ещё меньше, - холодно проговорила Дженайя.
– Зря ты так. Я, между прочим, волнуюсь за тебя.
– Прекрати делать вид, будто моё благополучие что-то для тебя значит! Ты помогаешь мне только потому, что надеешься вернуться домой. Если бы не сделка с Финнеасом, ты бы и пальцем о палец не ударил, а продолжал бы и дальше ошиваться со светлыми ублюдками.
В ответ на эту тираду Джон лишь равнодушно пожал плечами. Он не счёл нужным говорить, что мог прийти к этой мысли и без разговора с Финнеасом, точно зная, что Дженайя всё равно ему не поверит. Поглядев в сторону Венсбери, и увидев, как из деревни выехала повозка, которой управлял муж Мирии, Джон достал из мешка головной платок, и протянул его Дженайе.
– Надень это. Не то что бы я действительно верил, что какая-то деревенщина опознает тебя по седым волосам, но всё же не стоит понапрасну рисковать, - посоветовал он.
Дженайя не стала с ним спорить, и завязала платок таким образом, чтобы не было видно какого цвета её волосы. Подъехавший к лесу мясник лишь мельком посмотрел в сторону Джона, помахавшего ему рукой, и поехал дальше. На его спутницу мужчина толком не обратил внимания. После того как повозка проехала мимо, Джон заметил, что заправляя волосы под платок, девушка пропустила одну длинную прядь. Вместо того чтобы просто сказать об этом, Доу подошёл к Дженайе, и спрятал выбившуюся прядь под платок. Со стороны пришельца это был вполне себе невинный жест, но этот жест почему-то заставил ведьму смутиться. Прошлой ночью, когда Джон накрыл её своим плащом, и плотно прижал к себе, Дженайя почувствовала себя крайне неуютно. Когда пришелец поправил её волосы, это неприятное чувство вернулось.
– Необязательно было так делать. Мог бы просто объяснить всё на словах, - сказала Дженайя, пытаясь скрыть смущение.
– Мог бы, но тогда ты бы не позволила мне снова до тебя дотронуться, - ответил Джон с плутоватой улыбкой, после чего провёл тыльной стороной ладони по щеке Дженайи.
Ведьма смутилась ещё больше, хотя на её лице не дрогнул ни один мускул. Схватив руку Джона, девушка поспешила убрать её от своей щеки.
– Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? – спросила она ледяным тоном.
– Разве? – Джон сумел изобразить неподдельное удивление.
– Если тебе так неймётся, возвращайся в Венсбери, и лапай деревенских дурочек. Вряд ли они будут сильно возражать.
– Деревенские дурочки не в моём вкусе. Надменные недотроги нравятся мне гораздо больше.
Дженайя пнула Джона ногой в голень, а затем резко оттолкнула от себя. Потерявший равновесие пришелец неуклюже рухнул на траву.
– Расслабься, ненормальная, я пошутил. Терпеть не могу надменных недотрог, - проворчал Доу, потирая больную ногу.
У Дженайи появилось огромное желание схватить с земли камень, и размозжить голову наглому пришельцу. Даже Даргону и его прихвостням понадобилось намного больше времени и усилий, чтобы вывести её из себя.
– Если бы не проклятая печать, ты бы сейчас дёргался в конвульсиях, и отхаркивался собственными внутренностями! – в сердцах выпалила она.
– Если бы не проклятая печать, я бы сейчас сидел в полицейском участке, и давал бы показания против двуличного ублюдка, пытавшегося вышибить мне мозги! Так что давай перестанем собачиться по пустякам, и продолжим работать над решением нашей общей проблемы!