Сладкая опасность
Шрифт:
– Я, – глаза у нее распахнулись, – презираю мужчин. – Откровенно рассказывая о своем грехе, она перекатывала на ладони нож, и я то и дело вздрагивала, вспоминая Каидана, у которого была такая же привычка. – Мужчины – глупые тщеславные эгоисты. Все до единого. Мне нравится, когда они дерутся, когда калечат друг друга. Пусть бы они все друг друга перебили.
Зания вытерла рот и посмотрела на меня. Еще раз тяжело сглотнув, я прочистила горло.
– Ты знакома с моим отцом, Белиалом?
– С ним самим – нет, а с его грехом – да. – Она подняла
– Вовсе не легко. – В самом деле, к тому моменту, как Коп просвистел, я уже почти успела уговорить себя, что не выпить одну-единственную стопку будет невежливо. Одну-единственную – это и был тот крючок, на который я раз за разом попадалась, потому что так и не научилась вовремя останавливаться. – А с наркотиками еще тяжелее. Но дело в том, что отец не заставляет меня работать по-настоящему, по большей части я только делаю вид. Поэтому мне проще. Не приходится бороться с зависимостью.
Ее рука замерла на полдороге, а лицо приняло изумленное и недоверчивое выражение.
– Мое положение совсем не такое, как у других исполинов, Зания. И я надеюсь, что при нашей жизни все испы получат право не работать на повелителей.
– Невозможно. – Она произнесла это хриплым шепотом.
Я улыбнулась – все возможно.
Мы проговорили три часа, но Зания так и не согласилась помогать. Даже когда я показала ей рукоятку, это не прибавило ни веры, ни доверия. Чем еще было бы можно ее убедить за оставшиеся два дня? Я пригласила ее пойти вместе перекусить, но она не хотела появляться на людях в моем обществе и категорически отказывалась и от встречи, и от разговора с Копом.
В какой-то момент из динамиков на ближнем минарете раздался призыв на молитву. Мелодичный арабский напев звенел над всем городом. Я знала, что мусульмане молятся в определенные часы, и слышала утренний призыв перед уходом из отеля. Зании, казалось, было всё равно. Из любопытства я спросила:
– Ты когда-нибудь молишься в установленные часы?
Она пожала плечами.
– На людях выполняю молитвенные телодвижения, подобающие правоверной женщине. Дома нет.
И она еще выпила.
За три часа, которые мы провели вместе, Зания поглотила такое количество спиртного, что я спрашивала себя, как ей вообще удается держаться на ногах. Потом она принесла блузку, чтобы я переоделась, и сказала, что мне пора уходить.
Я спросила:
– Мы сможем поговорить еще раз? Позже, когда ты всё обдумаешь?
– Не думаю, что это понадобится, – она взялась за ручку входной двери. Я с ужасом предчувствовала полный провал и в отчаянии попробовала уцепиться хоть за что-нибудь.
– Что ты делаешь сегодня вечером?
– Работаю, конечно. Он такой – когда куда-нибудь едет, то посылает своих темных следить за мной, чтобы я не отлынивала. А теперь иди.
Она распахнула дверь и, расправив плечи, взглянула на меня сверху вниз. Я вышла и обернулась, чтобы попрощаться, но дверь уже захлопнулась у меня перед носом. Минуту я стояла, внутренне содрогаясь. Что теперь? Посмотрев на булыжную мостовую, по которой пришла, я тихонько побрела назад, низко опустив голову и прикусывая щеки. К тому моменту, когда позади послышались шаги Копа, мне хотелось заплакать. Или пнуть изо всех сил ногой какой-нибудь неодушевленный предмет.
В довершение всего меня чуть не сбила машина. Я заметила человека, похожего на Кая, и остановилась прямо на проезжей части, а водители в этом городе не считали, что должны пропускать пешеходов. Прохожий был в точности такого же роста и сложения, что и Кай, но когда он обернулся на звук автомобильного сигнала, его лицо оказалось совершенно незнакомым. Я испытала нелепое чувство разочарования и едва успела отскочить. В голове творилось что-то невообразимое.
Ближе к отелю Коп, сохраняя дистанцию, заговорил:
– Ты отлично держалась, и теперь у нее есть пища для размышлений. Вечером, когда она пойдет работать, мы последуем за ней и, может быть, ещё получим шанс доказать, что не желаем ей зла.
– Хорошо, – я постаралась разделить его оптимизм.
Уже темнело, когда мы, стараясь ступать как можно тише, скрылись в проулке неподалеку от дома Зании, где нас не было видно, а сами мы, усилив слух, могли понять, что происходит в доме. Я различила шуршание одежды, звон стекла, затем шаги Зании и звук открывающейся двери. Она постояла на крыльце – мы с Копом затаили дыхание. Подождали, пока она завернет за угол, и украдкой последовали за ней. Поскольку на улице были и другие люди, я надеялась, что Зания не расслышит наших шагов.
Через десять минут мы оказались перед рестораном, который явно пользовался популярностью у туристов. Коп остался караулить, а я осторожно заглянула в окошко. Зания была внутри, у бара, отделенного от столиков широким танцполом. Там толпилась по преимуществу молодежь лет восемнадцати-двадцати.
Так как время ужина прошло, свет в той части зала, где располагались столики, приглушили, и атмосфера в ресторане напоминала салон или ночной клуб. Народу было еще не очень много, но достаточно для того, чтобы мы могли оставаться незамеченными. Я жестом позвала Копа, мы вошли и расположились за маленьким столиком у дальней от бара стены. На мгновение у меня мелькнула ужасная мысль, что наша смешанная пара может привлечь ненужное внимание, но на деле никто не взглянул на нас больше одного раза.
Подошла официантка, и мы оба заказали себе по чашке знаменитого горячего чая из лепестков дамасской розы, хотя мое тело настойчиво требовало чего-нибудь покрепче. Потом я переставила цветы и складную карту напитков на край стола, загородив нас, а Коп сел под углом к бару, так чтобы Зания не могла увидеть его лица. Она как раз повернулась в нашу сторону, и я быстро опустила голову. Однако ее интересовал столик, расположенный довольно далеко от нас, за которым сидели четверо молодых мужчин.