Сладкая отрава (сборник)
Шрифт:
— Ты не любишь меня! У тебя была просто минутная слабость, и теперь ты об этом жалеешь — вот и все!
Она улыбнулась:
— Не говори так, мой дорогой… Все наоборот: я так хочу принадлежать тебе вся!
— Правда?
Она сама приблизила свои губы к моим. Рот ее приоткрылся, и последовал такой сильный поцелуй, на который я сам вряд ли способен.
Теперь уже я водил американскую великаншу сестер Лекэн.
Занятие это было не очень легкое: больно уж был велик этот мастодонт, а я до того
В безупречном голубом костюме, который Амелия наглаживала мне ежедневно, я спускался по аллее к гаражу.
Мое недавнее объяснение с Элен придало мне силы и прибавило света в душе, и по дороге в гараж я весело насвистывал. Чудные все-таки здесь, на Берегу, и море, и небо!
Вдруг я обратил внимание на небольшой предмет под моей подошвой. Я нагнулся, чтобы поднять его. Это была маленькая розовая ленточка. Сантиметров десять, не больше. Я сразу же узнал эту ленту: ее носила Ева. По вечерам девушка заплетала волосы в две косы и перевязывала их лентами. Найденная мною лента была одной из тех, которыми она пользовалась.
Я более чем удивился: ведь Ева никогда не появлялась здесь — аллея, ведущая к гаражу, была слишком узка для ее коляски!
Лента была закручена в узел.
Я повертел ее в пальцах, наконец положил в карман. Ну и ну! Я совсем разволновался.
Засохшие брызги грязи на лодыжке, и вот теперь эта невероятная находка! Что за чертовщина? Было тут над чем подумать…
«Ты задаешь себе слишком много вопросов, мой малыш Вик, — сказал я себе. — У тебе воображение, которое может привести тебя к дурному концу, если ты не остережешься…»
Отгоняя от себя все эти идиотские мысли, я выехал на машине из гаража. Потом вышел из машины и закрыл за собою ворота. Снова сел за руль и вдруг вновь изумился: колеса и низ корпуса были в грязи!
А я ведь вчера велел садовнику вымыть машину, и никто с тех пор не ездил на ней.
Глава 8
Однако, наблюдая по утрам за работами в нашем будущем магазине, я забывал обо всем. И лишь возвращаясь домой обедать и встречая Еву в патио, — она обычно копалась в каталогах, — вновь начинал волноваться из-за сделанных недавно открытий.
На этот раз Ева была одна. Она делала в своем журнале новые записи и подняла глаза, лишь когда я вошел.
Я потрепал ее рукой по щеке.
— День добрый, мой золотистый комаренок!
Между нами уже установились такие отношения.
— Элен дома?
— Ей пришла в голову идея испечь пирог с мясом, и она колдует теперь на кухне. Сейчас убедит вас еще и в том, что она прекрасная хозяйка!
Я нахмурился. Что-то в ее голосе не нравилось мне, вызывало беспокойство. Мне сразу же послышалась в нем какая-то горечь. Может, Ева опять взялась за свои игры? Но, как бы там ни было, я притворился, что ничего не заметил.
— Ну, Ева, вы сегодня и спали! Я пошел посмотреть, не случилось ли с вами чего-нибудь, а то мы с Элен были удивлены, что вы не вышли на завтрак, так вот, я пришел, а вы спите, как ангел!..
Она нахмурилась:
— Вчера вечером я попросила Элен дать мне немного снотворного, чтобы заснуть, и у нее, должно быть, рука оказалась тяжеловатой… Сегодня так болит голова… Я очень подавлена…
Я повесил пиджак на спинку кресла и уселся на борт бассейна.
— Что вы так смотрите на меня?
Она снова нахмурила брови. Вид у нее действительно был очень усталый. И недовольный.
— Я хотел бы задать вам один вопрос…
— Не люблю я этого…
— Не любите, когда вам задают вопросы?
— Нет, когда говорят, что сейчас зададут вопрос. Вопросы тогда какие-то слишком официальные, и я не знаю, как на них отвечать.
— А очень просто: будьте откровенны. Я хотел у вас спросить: пробовали ли вы когда-нибудь… ходить, с тех пор, как заболели?
— Это все?
— Да.
Она пожала плечами:
— Представьте себе, да, эта идея приходила мне в голову.
— И каковы были результаты?
— Их не было! Я неподвижна как мешок с песком, Вик. Мне кажется, это и так видно…
— А если бы вы попробовали еще раз?
— А на кой, простите, черт?
Теперь уже вид у нее был совсем злой. В ее глазах читалась решимость любой ценой оставаться несчастной и давать об этом знать другим.
— Я не врач, Ева…
— Жаль!
— Не смейтесь!.. Это позволяет мне придерживаться очень простых суждений в медицинских вопросах. Я говорю себе самым примитивным образом, что коль у человека есть две ноги, то он должен ими пользоваться… Если у вас, Ева, есть две ноги, то вы должны уметь заставить их служить вам.
— Ваше суждение не просто примитивное — оно глупое.
— Я убежден в том, что говорю.
— Хотела бы я посмотреть на вас на моем месте!.. О, хотя бы каких-нибудь две минуты. Я ведь не так зла, как вы думаете!
— Я не думаю ничего подобного!
Она хихикнула. Бог его знает, что это могло обозначать.
— Послушайте, Ева…
— Что еще?
— Я ведь сильный мужчина, вы знаете?
— Тем лучше, так что из этого следует?
— Я бы хотел помочь вам постоять… Вы бы попробовали двигать ногами, чтобы посмотреть…
— И смотреть нечего. Эти ноги, Вик, — совсем не ноги. Всего лишь… придаток. Ненужный придаток.
— Вместо того, чтобы спорить, давайте лучше попробуем… Ну не отказывайте мне, милая моя…
Какое-то мгновение Ева колебалась. Я не осмеливался настаивать. Наконец она кивнула головой:
— Ну, хорошо, если это действительно доставит вам такое удовольствие…
Я обнял ее, пытаясь вывести из коляски. Почувствовал ее упругие груди, и это сильно меня взволновало.
Ну и задачу поставил я перед собой! Изо всех сил пытался поддерживать ее тело в прямом положении, так, чтобы ноги были вытянуты во всю длину и пятки касались пола, — и сил моих, сколько я ни напрягался, не хватало.