Сладкая жизнь
Шрифт:
Танька стянула джинсы, потом майку, резко так, не глядя на него, стащила трусики.
— В душ пойдешь?
Злится, сучка, — или делает вид, что злится. А ведь когда хочет, специально долго раздевается, словно стриптиз исполняет, — его это всегда заводило. А тут злится. Да и хер с ней. Он же по конкретному делу приехал, так что на ее эмоции реагировать не собирался. С того дня, как с Корейцем все случилось, так ни разу и не трахнул никого. Да нет, даже побольше прошло, в последний раз был у одной знакомой, кажется, за пару дней до стрелки этой херовой. А сегодня, еще когда обедали в «Университетской», вдруг спохватился,
Короче, с ходу набрал с мобильного одной подруге, а там пустота. И только тогда уже Таньке. Вот что значит утомила — вроде и вложил в нее бабок прилично, а первой все равно другой позвонил. И ведь капризничать еще начала — мол, сегодня Рождество, хотела по магазинам пройтись, посмотреть себе чего-нибудь, а вечером с девчонками из агентства планировала сходить куда-нибудь на дискотеку на всю ночь. Но он ей сказал весело, но категорично, что вечером пусть делает что хочет, а что касается дня…
— В ванную пойдешь?
Голая Танька — с высокой маленькой грудью, длиннющими ногами, ярко-белой кожей, особенно побелевшей с тех пор, как она перекрасила волосы в рыжий цвет, — заставила отвлечься от мыслей. Хороша, хотя и много в ней в последнее время паскудства. Он быстро разделся, небрежно сбросив в кресло дорогой «боссовский» костюм, шагнул к коридору, намереваясь принять душ, но, увидев, как она нагнулась, стоя к нему спиной, расстилая постель, изменил решение. Тихо подошел сзади, беря ее за небольшую круглую попку, чуть подталкивая вперед так, чтобы она опустилась на диван.
— Ну Андрей, подожди!
Он, не отпуская ее, смочил слюной пальцы, провел между ее ног, увлажняя, глубоко вошел и начал двигаться резко, но не спеша, под ее стоны. Которые сегодня показались не слишком естественными. И раньше было ощущение, что холодная девка — вроде старается в койке, но то ли молодая слишком, восемнадцать всего, то ли слишком много о бабках думает, но в любом случае кончает редко, если вообще кончает.
Он снова отвлекся, чувствуя, как из-за мыслей спадает напряжение, и переключился полностью на процесс, мощно и обильно кончив минут через пятнадцать, сразу после того, как услышал ее вскрик и сказал себе, что можно. И, отпустив Таньку, повалился рядом с ней на кровать.
— А ты говоришь — ресторан, — произнес через какое-то время, поймав себя на том, что бездумно смотрит в потолок. — Разве от ресторана такой кайф получишь? Слушай, у тебя минералка есть?
Танька с готовностью вскочила и через пару мгновений вернулась, держа в руках запотевший высокий стакан.
— Может, еще налить?
Он вдруг подумал, глядя ей в лицо — внимательно, но при этом улыбаясь, — что почему-то ее желание услужить кажется ему неискренним. То обижается, то готова взад-вперед за водой бегать. Вообще как-то странно сегодня получилось — вроде и не злила она его ничем, и приехал трахнуться, а не думать, а почему-то анализировал каждое ее слово, каждый жест.
Танька, словно прочитав его мысли, взяла из рук пустой стакан, поставила его у кровати и села на него сверху, целуя грудь, спускаясь ниже, замерев рыжей головой внизу живота, а потом задвигав ею с характерными мокрыми звуками. Мысли снова ушли, но недалеко, притаились где-то — может, поэтому она все старалась, а он все никак не мог кончить, думая о другом. И только усилием воли настроившись на секс, перегнулся, хватая ее за волосы, начиная двигаться навстречу, как всегда больше возбуждаясь от действия, а не от пассивного ожидания, которое ненавидел. И ухмылялся, слыша издаваемые Танькой звуки, понимая, что она задыхается, — но отпустил, только когда выплеснул все напряжение ей в горло.
— О-о-о! — выдохнула, облизываясь, улыбаясь с показной порочностью, — в фильме каком-то увидела, что ли? И тут же поинтересовалась деловито: — Может, принести что-нибудь? Пить не хочешь?
Он кивнул, глядя вслед удаляющейся Таньке. Странно, такой день был с утра классный, вырвался ведь после трехдневной отсидки, отдохнуть планировал — а тут чего-то не по кайфу. Полная голова мыслей — не до траханья. Не нравилось ему такое — когда мысли лезли в голову против его воли, без повода вроде, неуместно холодные и трезвые, ломающие все удовольствие.
Он перевернулся на бок — любимая после секса поза, на спине, когда расслабляешься полностью и еще какое-то время летаешь где-то, почти как после кокса, сейчас эффекта не давала. Внимательно посмотрел на появившуюся Таньку — с подносиком, на котором красовались два стакана и две маленькие бутылочки перье. Бережет фигуру — минералка, зелень, немного рыбы, немного вина, и то редко, ничего больше, ну разве что сигареты. Вот и сейчас, дав ему воды и проведя рукой по щеке — словно отметилась, — взяла пепельницу, села на кровать, бесстыдно скрестив длинные ноги, и закурила. Дым сигаретный ему не очень нравился, но привык, столько пацанов вокруг курило, что выхода не было, либо привыкай, либо дохни, — и потому никогда не возражал, если женщина курила.
— Андрюш, а я тут рекламу видела — насчет «фольксвагена-поло». Четырнадцать тысяч за новенький — совсем немного, правда? А красота! Представляешь, симпатюлечка такая маленькая, яркая, пухлая. Ну прелесть, глаз не отвести…
Танька прервала ход мыслей, он даже не сразу сообразил, что в словах ее есть подтекст. Покивал согласно, но по чуть затянувшейся паузе ее с ходу понял, что что-то не так. Уж кто-кто, а он искусством разговора владел дай Бог — учителя хорошие были, даже супер, и Вадюха, и Кореец, он у них вмиг все перенимал. Не просто учили, как лохов разводить, коммерсантов пугать и с братвой из других бригад на стрелке базарить, — на все это Кореец был великий мастер. Но и как с солидными людьми вести разговор, которых просто так на понт не возьмешь, как на свою сторону перетягивать тех, кто уже работает с другими, как добиваться своего, не прибегая к не то что явным, к завуалированным даже угрозам. Это как раз Вадюхина была специальность — натуральная дипломатия, которая Корейцу давалась тяжело, Корейцу напрячь куда проще было или с братвой перетереть.
А вот он, Леший, и то и другое освоил быстро. И в любом разговоре — кем бы ни был собеседник, пусть даже ничего не значащим случайным знакомым — инстинктивно уже отмечал все детали. Может, и ошибался порой — Кореец прав был, когда за Германа ему напихал, нельзя было так по телефону, — но сейчас точно что-то почувствовал.
— Ты уж лучше на «бээмвуху» копи, — бросил, намеренно делая вид, что намек прошел мимо ушей. — Родстер новый появился «бээмвэшный», вот это класс — куда там «фольксвагену». Да, чего с работой-то у тебя?