Сладкий соблазн
Шрифт:
– Позволю себе объяснить! – Баранов поднял вверх палец. Он делал вид, что дурачится, но Юлька чувствовала, что в голове у него сидит какая-то серьезная мысль. – Как сказал один умный человек – согласие есть продукт при полном непротивлении сторон. От себя добавлю, что шантаж есть продукт при противлении одной из сторон и стремлении второй стороны преодолеть это противление.
– Хорошо излагаешь, собака! – поддержала шутку Юлька. – Но нельзя ли попроще?
– Можно! – кивнул Баранов. – Хотя проще и некуда. Я, помнится, предлагал тебе весьма приличные условия, которые показались тебе почему-то неприемлемыми. Не знаю, что ты тогда подумала, может быть, рабство какое-то, неволя… Но я-то хотел от тебя всего одной небольшой и очень простой вещи…
– Как же, как же, помню! – подхватила Юлька. – Ты хотел того же, чего хотел Коля Остенбакен от подруги его детства Инги Зайонц.
– Вот именно! – воскликнул Баранов. – Я хотел взаимности, а что я получил?
Он театрально развел руками.
– А получил дырку от бублика! – Он трагически склонил голову.
– Ты, конечно, рассчитывал на другую дырку, – сказала Юлька. Баранов начал ее раздражать. Неужели он думает, что ее и правда можно заставить делать то, чего она не хочет делать? Как же плохо, оказывается, он ее знает! – Вот на эту?
Она распахнула халат и выставила бедра вперед.
– Юлька! – сурово сказал Баранов. – Не дразни меня! А то я начну разговаривать с тобой по-другому!
Он все еще шутил, но Юля уловила и в его голосе нотки раздражения.
– Попробуй! – предложила она. – Очень любопытно, как это у тебя получится?!
– Ну что ж! – процедил Баранов.
Он сидел на постели голый, с чашкой кофе в руке и выглядел очень глупо, когда начал злиться. Голый мужчина не должен злиться. Да если говорить по большому счету, мужчина вообще не должен злиться на женщину. Своей злостью он только показывает ей, что она – сильнее, и тем самым отталкивает ее от себя. Может быть, это кому-то и нравится, но Юлька терпеть не могла мужиков, которые слабее ее. С ними у нее разговор всегда был короткий: плати деньги, делай свое дело и уматывай! Аривидерчи!
– Некто Иван Федорович Красов показал на допросе, – Баранов выделил последнее слово и взглянул на Юльку, – что буквально вчера некая особа, сделавшая заказ в некой фирме, интересовалась неким гражданином, который сегодня утром был найден у себя в квартире застреленным из пистолета «ТТ» двумя выстрелами в область груди. И теперь от меня, первого заместителя прокурора области Василия Константиновича Баранова зависит, подпишу ли я ордер на арест этой некой особы… Я понятно излагаю?
– Достаточно понятно, чтобы больше никогда не лечь с тобой в постель, Баранов! – ответила Юлька. – А убийство Чванова ты напрасно собираешься на меня повесить. У тебя ничего не выйдет! Я его не убивала, хоть и в самом деле вчера спрашивала о нем… Этот твой Красов или Крысов – длинный такой полковник, который квартиры убирает? Тогда все понятно. У меня есть только один вопрос к тебе, Баранов. В каком часу было совершено убийство?
– В шесть утра! – торжествующе произнес Баранов, словно оглашал приговор в областном суде. – Где ты была в то время? Конечно, ты скажешь, что была в своей постели, но никто подтвердить этого не сможет! Напрасно ты надеешься на презумпцию невиновности. Ты сама призналась, что интересовалась Чвановым! И теперь тебе придется доказывать, что ты его не убивала, а не наоборот… В смысле, не то чтобы – наоборот, конечно…
Баранов понял, что запутался, и смутился.
– То есть я имею в виду, – пробормотал он, – что не нам придется доказывать, что ты его убила, а тебе – что не убивала.
– К твоему большому разочарованию, Баранов, – злорадно ответила Юля, – я в шесть часов хоть и была еще в постели, но не одна. Со мной был мужчина, и мы как раз в этот момент трахались. Знаешь же, что вы все по утрам – герои!
– Ты врешь! – заявил Баранов. Юля видела, что он сильно разозлился. Он всегда злился, когда Юлька сообщала ему о том, что с кем-то трахалась, хотя и сам прекрасно знал, что у нее в день бывает по нескольку клиентов. – Назови его имя!
– Я думаю, что его имя тебе известно, – ответила Юлька. – Потому, что вы его тоже подозреваете в убийстве. В другом убийстве. Он, кстати, тоже никого не убивал, как и я.
– Так ты была с этим… С Милявским? – негодующе воскликнул Баранов. – Ну знаешь! Нашла, тоже мне, алиби! Да вы же сговорились с ним. Может быть, вы вдвоем и совершили это убийство?
– Слушай, Баранов! – окончательно разозлилась Юлька. – Натягивай свои трусы и у..ывай отсюда к чертовой матери! Ты прекрасно знаешь, что ни у меня, ни у Геры нет и не может быть мотива для убийства Чванова. Из квартиры, насколько я поняла, ничего не пропало. На его долю собственности в фирме мы претендовать не можем – ни я, ни Гера. Нам не было абсолютно никакого смысла его убивать! Поэтому – вытряхивайся их моей квартиры и забудь сюда дорогу. Арестовать ты меня не рискнешь. Это будет злоупотреблением служебным положением и принуждением к сожительству. Я, как видишь, кое-чему у тебя научилась. Если ты не уйдешь через три минуты, я вышвырну твою одежду в окно, и тебе придется голым скакать по лестнице на виду у всего подъезда. А тебя все мои соседки прекрасно знают. И завтра весь город будет говорить о том, как прокурора Баранова выставила из квартиры проститутка! Ты этого не хочешь? Могу предложить другой вариант – я сейчас звоню твоей жене и прошу ее забрать тебя отсюда. Устроит? Тоже нет? Тогда выметайся как можно скорее. Все! Время пошло!
По лицу Баранова пошли полосы, отчего он стал напоминать российский флаг – красную сменяла синяя, за ней следовала белая. Юлька поняла, что этих слов Баранов не простит ей уже никогда. Но ей было наплевать на это. С Барановым было покончено раз и навсегда!
Через три минуты Баранова в ее квартире не было. Он достаточно хорошо знал Юльку, чтобы понять: она не шутит и вполне способна устроить ему такой скандалище, что и его карьера, и семейная жизнь могут оказаться под угрозой.
Юлька посмотрела в окно, как от ее дома отъехала серая «Волга», и выматерилась.
«Вот дерьмо этот Баранов! – подумала она. – В рабство меня хотел загнать!..»
Она вышла в коридор, чтобы привести в порядок полочку под зеркалом, с которой Баранов все столкнул, когда набросился на нее, и вдруг подумала: «А ведь он сегодня трахнул меня на халяву! А я и про деньги забыла, так разозлилась!»
Ей почему-то стало смешно, и она расхохоталась, глядя на себя в зеркало.
Глава 10
Утро принесло Юльке тревогу за жизнь Геры. Она всю ночь пролежала в постели без сна, вспоминая Герино тело, и ее мучало воспоминание о том, как спокойно и сладко ей спалось на его руке. Это воспоминание было мучительнее вдвойне, поскольку Юлька не хотела признаваться самой себе, что может поменять свою свободу и независимость на жизнь с Герой.
Поэтому утром она легко поддалась своему беспокойству за Геру, хотя истинная причина этого беспокойства заключалась скорее всего в элементарном желании его увидеть. Но Юлька не хотела себе в этом признаваться.
Она оставила машину в гараже и пошла пешком в находящийся неподалеку Дом печати, где на последнем этаже располагалась редакция газеты «Аксаковский репортер». Газета не принадлежала к авторитетным в городе изданиям, поскольку финансировала ее оппозиционная губернатору политическая группа. Свобода печати существовала в Аксакове лишь на бумаге, поскольку единственная типография в городе, имеющая печатные машины большого формата, была государственной и полностью контролировалась губернатором. К тому же на «Аксаковский репортер» одна за другой сыпались всяческие проверки и комиссии, что чаще всего приводило к срыву очередного номера газеты. Короче, газета несла колоссальные убытки, а ее редактор ни один день не проводил без серьезного разговора со спонсорами и учредителями, которые требовали от него невозможного – сохранить политический курс газеты и в то же время сделать ее рентабельной.