Сладкий яд

Эшер Миа

Горячий румянец покрывает мне щеки, когда я опускаю глаза и начинаю обводить очертания татуировок, украшающих его словно вырезанную из камня грудь. Как убийственно ты прекрасен. Ронан кладет мне на шею ладонь и мягко тянет к себе. Закрыв глаза, я прижимаюсь щекой к его торсу, а он начинает перебирать мои волосы. Биение его сердца успокаивает меня. Прикосновения гипнотизируют.

– Как ты оказался в Центральном парке?

– Сначала я зашел к тебе домой, но тебя там не оказалось. Я не знал, где искать тебя и что делать, и в итоге пошел туда.

–

Почему?

– Не знаю. Наверно, потому что это место напоминало мне о тебе.

Во мне разливается счастье, и я в уютном молчании плыву на его волнах.

– Мне нужно знать, Блэр, – спустя несколько минут произносит он хрипло. В его слова встроен страх.

Склонив голову набок, я заглядываю в теплые карие глаза, которые показывают мне его душу.

– Что именно?

– Я видел вас двоих на той вечеринке…

– О. – Я закусываю губу.

– Ты… – Он делает паузу. – Ты любишь его? – Вопрос исторгается с болью, и я почти ощущаю на языке привкус крови.

Я думаю обо всем, через что мы прошли. О сердечной боли, о лжи, о предательстве. Я не знаю, как объяснить Ронану, что моя любовь к Лоренсу отличается от любви, которую я испытываю к нему. Что крошечная часть меня любит и всегда будет любить другого мужчину. Но я наконец-то с Ронаном, которому принадлежу и душой, и сердцем. Не в состоянии солгать ему, я молчу.

Порой молчание – само по себе ответ.

– Ясно… – Его взгляд заволакивает печалью, и он закрывает глаза.

– А ты любил ее?

Он снова глядит на меня.

– Не думаю. Но она очень мне нравилась, Блэр. Мне нравилось быть с ней, нам было весело вместе, а секс отвлекал мое сознание от тебя. Она помогла мне, когда темнота так сгустилась, что я перестал видеть…

Его ответ – словно кинжал в самое сердце, однако было бы наивно предполагать, что мы остались теми же людьми, которые полюбили друг друга тем идиллическим летом. С тех пор мы прожили по нескольку жизней – жизней, которые изменили нас. Но в глубине души я надеюсь, что наша любовь осталась такой же крепкой, как раньше. Что она сможет снова склеить нас вместе.

– Чувствуешь? – Я кладу ему на плечи ладони и трусь о него. – Все это твое. Только твое. – Я целую его в подбородок, в уголок рта, в губы. – Как бы мне того ни хотелось, но я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать. – Ронан со стоном обхватывает меня за талию, пока я раскачиваюсь на его твердеющем члене. – Единственное, что мы можем сделать – это жить дальше. И быть вместе.

Я накрываю его щеку ладонью, а Ронан берет свою эрекцию в руку и входит в меня одним быстрым, глубоким толчком. Стоит мне почувствовать внутри толчки его члена – такого твердого, такого толстого, – и я, застонав, закрываю глаза.

– Я знаю, между нами случилось слишком много всего, и оно изменило нас, но вместе мы со всем справимся. Я в этом уверена.

Ронан толкается вперед.

– Ты сейчас вспоминаешь о нем?

– Нет, малыш. – Я ласкаю его скулу. – Нет.

Мы снова трахаемся. Сердито и быстро. До синяков. Он словно стремится вытрахать из меня память о Лоренсе, чтобы отныне я ощущала только его – внутри, снаружи, повсюду. Помечая меня собой, он заново провозглашает меня своей собственностью.

И я

позволяю ему. Я даю ему все, что он хочет.

Когда мы заканчиваем, он уносит меня на кровать, где его сильные, как стальные тросы, руки обнимают меня со спины. Мы лежим в тишине, наше дыхание замедляется.

– Я разговаривал с Элли.

Улыбаясь, я поглаживаю кожу его руки.

– Так вот почему ты за мной отправился. А я-то думала, потому что ты не можешь без меня жить, – шучу я.

– Я не могу без тебя жить, Блэр, – подтверждает он перед тем, как зарыться носом мне в шею. – Но скажи… почему?

– Почему я ушла? – Я вздыхаю. Говорю себе, что он имеет полное право задавать такие вопросы, что я должна быть с ним полностью честной, что только так у нас появится шанс. – Надеюсь, ты еще не засыпаешь, потому что это очень длинная история.

– Я никуда не спешу. – Он сжимает мою ладонь. Такой крохотный жест, но он дарит мне ощущение, что я не одна.

– Откуда начать? Там столько всего.

– С самого начала, малыш.

И я начинаю. Я рассказываю ему все о своем детстве, о своей жизни в Нью-Йорке, обо всех мужчинах, которые были у меня до него, о том, почему я ушла от него и что случилось после этого с Лоренсом. Между нами больше нет барьеров и стен.

После того, как по ощущению проходят часы, и я заканчиваю изливать Ронану душу, мне стыдно даже взглянуть на него. Нет чувства страшнее, чем то, когда ты открываешься перед кем-то, обнажая свои самые гадкие качества, и надеешься, что тебя все равно будут любить.

– Знаешь, я всю жизнь считала себя виноватой, в том, что мои родители ссорились. Что если бы я была идеальным ребенком, то они бы остались вместе и любили меня и друг друга. Но теперь понимаю, что ни я, ни их любовь ко мне здесь не при чем. И это знание… – Я сглатываю в попытке унять боль в груди. – Освобождает.

Ронан берет меня за плечо и поворачивает лицом к себе.

– Эй, эй, – шепчет он нежно. – Малыш, не надо прятаться от меня. Иди сюда. – Он обнимает меня так крепко, что становится трудно дышать. – Послушай меня, Блэр… Все твои шрамы, все острые углы – все это мое, чтобы любить. И я помогу тебе исцелиться, потому что я эгоистичный ублюдок. Чтобы моя жизнь стала целой, в ней нужна ты.

– Я не заслуживаю тебя. – Мое сердце набухает в груди. – Я недостойна тебя.

– Так, малыш. – Он берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на себя. – Мы оба насовершали ошибок. Я только жалею, что не боролся активнее. Нельзя было мне вот так просто тебя отпускать.

– Но я наговорила тебе столько обидных слов…

– Все равно. – Ронан ложится на спину и увлекает меня за собой. Глядя в потолок, он поглаживает мою обнаженную спину. Будь я кошкой, я бы замурлыкала от удовольствия. – Знаешь… в каком-то смысле я рад, что встретил Рэйчел и Карла. Без них я бы не понял, насколько легко можно увлечься их миром со всей его роскошью, с желаниями и прихотями, которые выполняются по щелчку. Я бы не понял, насколько легко их образ жизни может совратить человека. – Он вздыхает. – Блэр, мне нравился этот мир. Мне нравилось восхищение, людское внимание, то, как легко и просто все было… Так что, как видишь, я тоже далеко не идеален.