Сладкое искушение
Шрифт:
— Н-нет, — заикаясь, отвечает она. Отлично. Наконец-то хоть какой-то прогресс.
— Насколько далеко простирается твоя память? — спрашиваю я.
Она перестает дрожать и поднимает на меня взгляд. Она открывает рот, но потом снова его закрывает. Боится отвечать. Я подхожу ближе, мое сердце бьется непривычно быстро. Кажется, что я на грани открытия.
— Отвечай на вопрос, — говорю я.
Она обхватывает себя руками и смущенно опускает взгляд.
— Хорошо. Я помню все с самого рождения и даже до него. Счастлив?
Счастье
— А сейчас перейдем к главному, — я подступаю ближе. — Кто твой отец?
Я никогда не видел метку Князя подобного цвета — темно-янтарного, и уж точно не встречал белого — это цвет ангелов.
Ее подбородок дрожит.
— Я… я не знаю. Меня удочерили.
— Чушь, — говорю я, сжав зубы. — У тебя ведь есть какие-то соображения, — я поднимаю руку так, чтобы таблетка находилась над водой.
Она судорожно вздыхает и в ужасе поднимает руки, словно я угрожаю утопить младенца.
— Был один мужчина… — говорит она. Наконец-то, хоть какие-то чертовы ответы. — Помню его со дня своего рождения. Джонатан ЛаГрей… сейчас он в тюрьме.
Черт подери.
— Да, конечно, — я совершенно забыл о Князе, отбывающем срок в тюрьме, потому что никогда не видел его. Князь Токсикомании — зависимости — это и объясняет желание Анны получить еще одну таблетку. — Я должен был догадаться по твоему сегодняшнему поведению.
Она закрывает глаза и я смотрю на нее. Она знает, что не похожа на других. По тому, как она дрожит и борется за эту желанную таблетку, я лишь могу догадываться, что она не часто с этим сталкивается. Словно ее никогда не тренировали. Конечно же, если ее отец сидит в тюрьме… но разве не должен был он прислать кого-то другого для ее подготовки? Нефов обучают контролировать себя, таким образом, не теряясь в собственном грехе.
Анна протягивает руку.
— Моя таблетка, — у нее бледное и осунувшееся лицо. Ни за что не дам ее ей. Если все так плохо после первой, то что же будет после второй.
— Ты имеешь в виду эту? — спрашиваю я. Знаю, что жесток, но она слишком мягкая. Мне хочется заставить ее выпустить коготки. — Извини, радость моя, это всего лишь аспирин. — Лгу я. Таблетка со всплеском погружается в воду.
— Нет! — она едва ли не бросается в воду вслед за чертовой таблеткой, и я хватаю ее за руку. Нужно успокоить ее, прежде чем она совершит какую-то глупость.
— Как давно он дал тебе наркотик? — не ослабляю хватки.
— Что? — Ее взгляд мечется, пока она пытается сосредоточиться. — Не знаю. Тридцать, может, сорок минут назад?
— Очень скоро твой организм сам избавится от наркотика. С тобой все будет в порядке. Просто присядь и попытайся успокоиться.
Когда я отпускаю ее, она послушно садится, и, обнимая колени руками и пряча в них лицо, начинает раскачиваться. Скрючившись, она кажется крошечной, а ее длинные, прямые волосы развеваются по ветру. Во мне поднимается незнакомое ранее сочувствие, и я отворачиваюсь от нее.
Хочется ей верить, но настороженность не отпускает. Не хочу оказаться в ловушке тайны, окружающей ее. Я не могу позволить себе беспокоиться о ней.
Я присаживаюсь на край причала, пока она приходит в себя.
Спустя десять минут она поворачивается ко мне, наблюдая за выражением моего лица с новоприобретённой внимательностью. Ее аура начала вновь наполняться цветами: серым и оранжевым.
— Почему все проходит так быстро? — спрашивает она. Я рад, что она набралась мужества, чтобы открыться и спросить меня о чем-то, пока трезва.
— Наши тела сопротивляются всему инородному. Бактериям, раку, инфекциям — всему набору болезней. Наркотики и алкоголь сгорают очень быстро. Эффект вряд ли стоит потраченных усилий. Я пробовал курить. Днями кашлял черной смолой.
— Очень привлекательно, — говорит она, стряхивая невидимые пылинки с колена.
Я фыркаю в ответ на ироничность ее комментария.
— В точку. Не могу позволить себе непривлекательность.
— Итак… — Она все еще осторожничает. — Ты такой же, как и я?
— И да, и нет, кажется.
Она склоняет голову на бок, рассматривая меня. Как будто именно меня стоит разглядывать. Я хочу задать ей много вопросов, но не делаю этого. В моей голове все еще звучит тихий, недоверчивый голос, предупреждающий не казаться слишком заинтересованным. Обычно Нефы чихать хотят на других Нефов, да и на всех остальных, раз уж на то пошло. На самом деле, наверное, мы достаточно времени провели сегодня вместе.
Я растягиваю слух на всю территорию дома, чтобы проверить, не разыскивает ли меня Радж, но нет. Он у себя в машине раскуривает косячок вместе с Рокершей, и это, несомненно, уже после того, как он принял экстази. Не стоило бы ему так усердствовать, иначе он, скорее всего, продемонстрирует Рокерше, как не надо действовать на заднем сиденье.
Ай-ай-ай.
— Почему вокруг тебя нет облачных штуковин? — спрашивает Анна. Она присматривается к пространству вокруг меня, а я мотаю головой. О чем она, черт возьми? Потом до меня доходит, что ей, должно быть, только-только исполнилось шестнадцать, и она обрела способность видеть ангелов-хранителей.
— Облачных штуковин? — фыркаю я. — Да ты, небось, шутишь. — Конечно, конечно она знает, что у людей есть ангелы-хранители. Это же основа основ.
Пряча свой слух обратно, я натыкаюсь на потасовку в доме — крики.
— Ты знаешь, о чем я? — Она садится ровнее и кажется, что собирается вцепиться в мою футболку. — Знаешь, ведь так?
Внутри дома дерутся Джей и Скотт. Похоже, Джей напился и защищает честь Анны. Замечательно.
Поднявшись на ноги, спрашиваю:
— Твои чувства уже восстановились?