Сладостно и почетно
Шрифт:
Он чувствовал себя юным, он верил, что они завоюют Твердыню.
— Я люблю тебя, — сказал он Катилине.
Она вздрогнула, повернулась к нему, удивленная.
— У нас так не говорят. Только дети.
— А как говорят у вас?..
— Я хорошо отношу… — она запнулась и вновь показала зубы, но Чиан видел уже, что улыбка эта шире предыдущих. — Мне нравится, что ты любишь меня, Чиан.
Рыбы пели страшновато: тоскливо, выли, точно волки. Местные дельфины какие-то.
Но кататься на плывущем каруле оказалось забавнее, чем на водных лыжах, а
Увидев красоты других планет, она забудет об этой… как там она называлась в лоции? Вирджиния?
Талисцы никак не называют свою планету. Они даже пока не понимают, что на планете живут. Может, к югу, у тех, кто строят города, есть свои названия.
Катерине было странно, тревожно и немного неловко, что Чиан любит ее. Как будто она его обманывает. Хотя она честно говорит, что вернется со своими.
А она вернется со своими. У нее передатчик, который может подать сигнал SOS за доли секунды. Все талисцы скопом не смогут ее удержать. Даже если навалятся во сне и отрежут руки. Все равно ее найдут биосканированием, а руки потом отрастят новые… правда, на Земле.
Чиан Малик любит ее. Другие воины ее, кажутся, уважают.
Может быть, остаться здесь бы не так плохо… Или, скажем, остаться не на совсем, а договориться, чтобы ее забрали через пару лет… Независимое научное исследование, самобытная культура… Правда, у Катерины контракт до конца полета, да и сама она не научница, но Ильза бы, небось, пробила, Ильза умная, и у нее какой-то свой профессор есть, для которого она материал думала собирать у Сигмы Скорпиона, куда они летели, да не долетели.
За пару лет Чиан Малик, может, сообразит, что не с той связался, и чувство его угаснет. Любовь ведь короткоживуща и преходяща…
А еще все это племя может вымереть в одночасье. Тут всего человек двести. Мало-мальски приличная болезнь, или долгий голод, или суровая зима…
В обществе людей все устроено так, что если человек остался совсем один, то он не пропадет. У каждого есть гарантии. Само общество зыбко и аморфно, человек зависим от него полностью. Но в рамках общества…
Ты можешь потерять семью, работу и здоровье, и все-таки тебе не дадут умереть на улице. Если сам не захочешь. То есть в стране Катерины не дадут, но на Земле есть еще уголки, где… А здесь не нужно прилагать усилий к тому, чтобы сдохнуть в чистом поле.
И при этом люди открываются друг к другу и доверяют друг другу, потому что у них нет другого выбора. И держатся друг за друга.
А они даже в команде космического корабля не могут по-настоящему… В этой чертовой консервной банке, заброшенной за тысячи парсеков…
На этом сонные мысли кончились, и Катерина заснула.
Недели две после того Катерина привыкала к быту талисцев.
Она ела их еду, купалась в ледяном море и пропиталась их запахом; не было смысла не носить их одежду. Катерина обнаружила, что дубленые шкуры поющих рыб и пончо из карульей шерсти прекрасно удерживают тепло. Чиан Малик и еще пара воинов помоложе учила ее пользоваться топором, и у Катерин получалось (метать малый топорик она выучилась почти сразу). Что там, Катерина даже приловчилась справлять нужду так же, чуть ли на бегу, как другие женщины племени!
И ничего не сложно, неопрятно только, но к этому быстро привыкаешь. Сложнее потом залезть обратно на карула.
Кстати, карула ей дали нового. Девочку по имени Травка, озорную, но ласковую, с огромными серыми глазищами. Катерина даже рискнула с ней однажды сплавать за рыбой. Увы, это чуть не окончилось печально: карулиха тут же потянула ее в глубину, еле Катерина успела выпутать руку из поводьев. Потом, правда, они нашли общий язык, и за рыбалкой Травки Катерина следила с мелководья.
Это, правда, означало, что переметные сумки для рыбы, висящие по бокам Травки, останутся пусты (сами карулы туда рыбу складывать не умели). Но в племени никто этим Катерину не попрекал.
Как-то, на исходе второй недели Катерина проснулась совсем рано утром и вылезла из шатра сразу с первыми рыбаками. Пахло как всегда: карульим навозом, дымом от костров, морской солью, подгоревшей кашей. Незнакомое, чудное ударило как под дых, потащило, вывернуло что-то изнутри наружу. Лязгал метал, беззлобно переругивались трое кашеваров; небо над головами бледно синело, и розоватые облака дугой выстроились у горизонта.
«Я принадлежу этому месту, — подумала в тот день Катерина. — А оно мне».
Глупости.
Она смяла, мысленно скрутила предательские сентиментальные мысли, виной которым была исключительно ее шизоидная неуравновешенность. Кто в здравом уме захочет здесь остаться?
А что если у нее воспалится аппендикс? Ей не удаляли. А здесь это смертный приговор.
Специально назло себе Катерина вернулась в шатер и легла спать дальше, не желая участвовать в жизни племени. Потом правда, когда Травка сунула любопытный нос в шатер, все равно не утерпела, пошла с карулихой. Смотреть на утренний лов рыбы ей не надоедало никогда.
В общем, она привыкала.
Однако остаться насовсем, как чуть ли не каждый день предлагал ей Чиан в своем шатре? Не смешите.
Дни до конца пребывания у талисцев она не считала, только связывалась с кораблем каждый вечер. Поэтому для нее стало сюрпризом, когда однажды во время сеанса капелька у нее в ухе сказала голосом Беса:
— Ну все, поздравляю, Кэт, почти что финиш. Послезавтра они, судя по всему, окажутся в видимости укрепления.
«Укрепление» Бес произнес со смешком, мол, ну какое там укрепление, в самом деле!
Раньше она бы, пожалуй, посмеялась вместе со старпомом, а сейчас ей стало обидно за талисцев, для которых угроза была серьезной.
— Что полезного можешь сказать? — поинтересовалась она.
— Да, вообще-то. Эти ча-ола или как их, похоже, знают, что со дня на день подойдет наше племя. То ли у них маршрут очень предсказуемый, то ли разведчиков высылали.
— И что?
— А то, что к ним, из города, что дальше по побережью, подошел дополнительный отряд. Их теперь там… семьдесят, что ли, копий? Больше, чем ваших. Да еще и за частоколом. Атаковать труднее, чем защищаться. Кэп не хочет кровопролития. Поговори, что ли, со своими котиками, может, они все-таки согласятся поторговаться.