Славное дело: Американская революция 1763-1789
Шрифт:
В сентябре Джей и Франклин согласились продолжить переговоры при условии, что полномочия Освальда будут изменены таким образом, чтобы позволить ему договариваться с ними как представителями Соединенных Штатов. Принятая формулировка была двусмысленной — конгресс рассматривал ее как признание американской независимости; правительство Шелберна так не считало, и если бы переговоры на этом остановились, оно, несомненно, стало бы отрицать, что Великобритания признала Соединенные Штаты.
В течение следующих трех месяцев переговоры велись на весьма ненадежной почве, но результаты были достаточно весомыми, и 30 ноября между американскими и английскими партнерами было подписано предварительное соглашение. За несколько часов до подписания Франклин сообщил Верженну, что согласие достигнуто. Разумеется, он не признался, что в ходе переговоров американская делегация пренебрегла инструкциями конгресса, предписывавшими консультации с французами и следование их совету. Американцы, однако, не нарушили договорные обязательства перед Францией, ибо соглашение с Великобританией не могло вступить в силу до заключения мира между Францией
Первая статья договора гласила, что «Его Британское Величество признает указанные Соединенные Штаты… свободными, суверенными и независимыми штатами…». За этой важнейшей статьей следовал пункт о границах, согласно которому на севере граница была проведена примерно по той линии, где она проходит сегодня; на юге — по тридцать первой параллели; на западе — по реке Миссисипи. Гарантировались старые американские права на рыболовство у побережья Ньюфаундленда и в заливе Святого Лаврентия, а также «свобода» сушить и коптить рыбу в незаселенных заливах, гаванях и заводях Новой Шотландии, островов Мадлен и Лабрадора. Кредиторы «с обеих сторон» не должны были встречать «правовых преград» для сбора долгов, «обусловленных ранее заключенными контрактами», «в полновесных фунтах стерлингов»; и конгресс должен был настоятельно рекомендовать легислатурам штатов обеспечить возврат всей собственности, конфискованной у британских подданных. Эта статья, всю важность которой можно оценить лишь при ее прочтении в полном объеме, касалась такой щекотливой темы, как собственность лоялистов. Статья не содержала ответа на вопрос, последуют ли штаты рекомендации конгресса. Если лоялисты всерьез полагали, что конгресс может заставить штаты принимать решения в их пользу, то вскоре им пришлось расстаться со своей иллюзией [1023] .
1023
Текст «Предварительных и условных статей о мире» см.: Bemis S. F. Diplomacy. P. 259–264.
Договор также предусматривал, что в будущем не должно быть никаких конфискаций имущества и никаких преследований лиц за их участие в войне; что Великобритания должна отозвать свои войска «со всей возможной быстротой»; что навигация по реке Миссисипи должна быть открытой для граждан Великобритании и Соединенных Штатов; и что все территории, захваченные до подписания мирного договора в Америке, подлежат возврату.
Соглашение между американцами и британцами подстегнуло французов, которые мечтали положить конец истощению своей казны, вызванному войной, и 20 января 1783 года они подписали предварительное мирное соглашение со своим заклятым врагом. Испания и Великобритания заключили мир примерно в то же время, отдав приказы о прекращении всех военных действий. Путь к достижению согласия был облегчен текущими событиями — в сентябре провалилось наступление Испании на Гибралтар, но Великобритания была вынуждена отдать ей Менорку, а также Восточную и Западную Флориду.
Все стороны подписали текст окончательного договора о мире 3 сентября 1783 года. В Америке генерал Карлтон, сменивший Генри Клинтона, осуществлял печальную миссию, состоявшую в сборах армии в дорогу и ее вывозе из Америки. В конце 1783 года Соединенные Штаты были свободны от британских войск, за исключением нескольких гарнизонов на северо-западе.
Торжества в Америке по случаю известий о мире часто сопровождались длинными сериями тостов. Американцы поднимали свои бокалы за «Соединенные Штаты», «конгресс», «американскую армию», «генерала Вашингтона», «память героев, павших в войне», «членов комиссии по переговорам о мире», «Людовика XVI», «Рошамбо» и других по списку, настолько длинному, что его, должно быть, хватало, чтобы осушить реки вина. Тосты выражали радость и отчасти показывали, чем американцы объясняли свою победу. Понятно, что никто не пил за короля Георга III, лорда Джорджа Джермена, Генри Клинтона, графа Корнуоллиса, Уильяма Хау или британскую армию и военноморской флот. Если бы американцы были объективнее, они бы наверняка упоминали и британцев. Ибо война была не только выиграна американцами, но и проиграна британцами.
Последние столкнулись на войне с проблемами, о которых прежде не подозревали, и сколь бы богатым ни было их прошлое, оно давало лишь ограниченные подсказки. Эта война не была очередным кровавым противостоянием на девственных просторах Нового Света. Солдаты и военные моряки знали Америку; они сражались там раньше и сражались хорошо. Эта война была, по сути, гражданской войной против народа тринадцати колоний, который, сражаясь и жертвуя собой, лишь укреплялся в своей решимости. Проблемы, возникавшие в связи с ведением военных действий против этого народа, порой казались непреодолимыми; американцы не только занимали огромную территорию от Мэна до Флориды, но и были непредсказуемы. Мало кто в Великобритании мог вообразить, что американцы способны сплотиться и создать центральное правительство и армию — и затем отчаянно сражаться год за годом. Еще меньше было тех, кто отдавал себе отчет в «политическом энтузиазме» американцев, как Берк, который так охарактеризовал их граничащее с фанатизмом стремление к самоуправлению.
Британцы были уверены, что их ждет традиционная война, одна из тех, что были хорошо знакомы XVIII веку. Выдающийся историк Пирс Маккизи писал, что американская война подпадала именно под эту категорию, уточняя, что она была «последней большой войной Старого порядка». Такого рода война сводилась к ограниченным мерам, в ней следовало избегать операций, которые могли бы привести к тяжелым потерям, таким как при Банкер-Хилле, воздерживаться от операций, которые могли бы вызвать сопротивление гражданского населения, не применять никаких военных концепций, способствующих расширению конфликта. Ограничения, правила, отделение войны от гражданской жизни — все это фигурировало в британской концепции войны в Америке. Конечно, иногда британцы нарушали свой собственные принципы, но в целом они оставались верны этим старым стандартам [1024] .
1024
Mackesy P. The War for America, 1775–1783. Cambridge, Mass., 1965. P. 4–7.
Американцы, с другой стороны, вели войну иного рода. Они, как и европейцы, знать не знали такого понятия, как неограниченная война, но они понимали, что вступили в конфликт нового типа. Это война не была войной Старого порядка. Хотя многие американцы мечтали иметь профессиональную армию, их война не могла быть отдана на откуп профессионалам. Этого нельзя было делать по той причине, что их война слишком глубоко «въелась» в их общество, и к тому же среди них практически не было профессиональных военных. Единственное, чем они располагали, было народное ополчение — гражданские лица с оружием в руках. Эти люди, включая солдат Континентальной (или «регулярной») армии, сражались не за деньги и не потому, что война была для них привычным делом, их профессиональной деятельностью; они сражались за великую цель, и ими руководили офицеры, которые верили в эту цель. Даже Вашингтон, который страстно желал иметь профессиональную армию и презирал ополчение, сражался за идеалы и призывал свою армию к борьбе во имя свободы и любви к отчизне. В начале войны, в июле 1775 года, он столкнулся с угрозой отставки со стороны бригадного генерала Джона Томаса, толкового массачусетского офицера, который, обиженный тем, что его не повысили в звании, как нескольких других бригадных генералов, объявил о своем намерении покинуть армию. Вашингтон уговаривал его остаться, подчеркивая, что эта война отличается от других и что она намного важнее чьих бы то ни было неудовлетворенных амбиций. «В обычных войнах, ведомых жаждой власти и честолюбием, — писал он, — сознательность солдата принимает столь малое участие, что он может справедливо настаивать на своих притязаниях на звание и простирать свои притязания даже на мелочи; но в такой борьбе, как эта, коей предмет составляет не слава и не размеры территории, но защита всего, что дорого и ценно в жизни, почетным должен считаться каждый пост, на котором человек может служить своей стране». То ли убежденный, то ли пристыженный аргументацией Вашингтона, генерал Томас остался в армии, и Вашингтон, несмотря на огорчения, которые ему порой доставляло ополчение, продолжал использовать такие войска и продолжал напоминать американцам, что война, которую они ведут, это их война, а не дело некой обособленной и замкнутой военной касты [1025] .
1025
The Papers of George Washington: Revolutionary War Series. Charlottesville, 1985. P. 159–162.
Получается, что британцы вели одну войну — войну старого типа, а американцы — другую, предвосхищавшую войны следующего столетия с их огромными армиями, созданными на основе всеобщей воинской повинности. Американская концепция войны отличалась от британской, подобно тому как их политика с акцентом на правах и свободе отличалась от политики Старого порядка. Все эти отличия входили в число причин американской победы.
Успешное ведение войны требовало формулировки целей войны. Поскольку британцы не вполне понимали суть той борьбы, в которую они были вовлечены, они не могли как следует продумать свои цели — прежде всего, политические. Намеревались ли они подавить свои колонии военной силой путем разрушения институтов, созданных американцами для ведения военных действий? Или же они ставили себе целью добиться примирения, сочетая жесткость с умиротворением, ограничивая эффективность американской армии и тем самым давая возможность лоялистам утверждать свою политическую власть? При отсутствии четко сформулированной цели стратегия и военные операции носили беспорядочный характер еще до того, как в войну вступила Франция. Воинственный настрой французов несколько видоизменил трудности, с которыми столкнулась Великобритании, но не привел к большей ясности.
Изъяны политического осмысления происходящего отчасти послужили причинами изъянов командования, стратегии и операций. Командование оставалось большой проблемой для кабинета в течение всей войны. Великобритания отправляла в Америку далеко не самых выдающихся военачальников; как тактик, особенно в условиях боя, лучшим их них, пожалуй, был Корнуоллис. Главнокомандующим Уильяму Хау и Генри Клинтону не хватало стратегического мышления и дерзости. Их правительство, разумеется, было не в силах наделить их этими качествами, но оно, по крайней мере, могло бы давать им более конкретные указания и, будь оно само более энергичным, вселять в них целеустремленность и рвение. Правительство в Великобритании, однако, оказалось неспособным направлять и вдохновлять своих генералов.
Равно как и эффективно использовать свой военно-морской флот. До 1778 года море принадлежало Великобритании. Решение Франции вступить в войну изменило эту ситуацию, но британское правительство не сделало ни одной серьезной попытки установить свое господство на море. Вместо этого по настоянию Сандвича оно держало большую часть своих военно-морских сил дома, в то время как французы, которые сами не проявляли особой дальновидности, хозяйничали в Вест-Индии, пока Родни в 1782 году не нанес поражение Грассу. Но к тому времени уже было невозможно воспрепятствовать отделению колоний.