Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н. э.
Шрифт:
Благодаря торговле с римскими провинциями, у населения культуры карпатских курганов появились привозные амфоры для вина и масла. Таким же путем сюда попали стеклянный кубок, разные виды бус. Римская монета императора Траяна найдена лишь однажды — в комплексе культуры карпатских курганов на поселении Волосово. Но на территории культуры римские монеты найдены более чем в 80 пунктах, в том числе известно 15 кладов, в некоторых из них насчитывалось по нескольку сотен монет (Брайчевський М.Ю., 1959; Кропоткин В.В., 1961). Монеты в большинстве случаев относятся к двум первым векам нашей эры и, вероятно, служили эквивалентом при торговле с провинциями Рима. В целом импортных предметов на территории культуры сравнительно немного. Как внешняя, так и внутренняя торговля была развита еще слабо.
О развитии общественных отношений у населения, оставившего культуру карпатских курганов, пока судить трудно. По-видимому, это население, ведущее почти натуральное хозяйство, для которого было характерно только зарождение ремесленного производства, находилось на стадии первобытно-общинных отношений. Разложение первобытно-общинного строя еще не ощущается ни в погребальных, ни в жилых комплексах, в которых не заметны признаки имущественного неравенства. Но следует иметь в виду, что изменения общественных отношений находит отражение в материальных памятниках, особенно в погребениях, с большим опозданием.
М.Ю. Смишко рассматривал культуру карпатских курганов как автохтонную, сложившуюся на основе местных традиций. Обряд погребения под курганами, содержащими трупосожжение на месте, он связывал с местными обычаями, характерными для куштановицкой культуры Закарпатья и для западноподольской скифской культуры. Хронологический разрыв между памятниками скифского времени и карпатскими курганами, по его мнению, вызван лишь недостаточной изученностью памятников этого времени. Курганы, аналогичные карпатским, появились на территории Семиградья в Румынии, в Венгрии, в Словакии около рубежа нашей эры, т. е., по мнению М.Ю. Смишко, одновременно с карпатскими на нашей территории, что опровергает предположение о приходе новых групп населения на земли Прикарпатья (Смiшко М.Ю., 1960, с. 131). В целом все памятники с близким обрядом погребения под курганами, относящиеся приблизительно к одному времени и распространенные в сходных природных условиях предгорий, были оставлены, по предположению М.Ю. Смишко, родственными племенами. — В более ранней работе М.Ю. Смишко относил эти племена к позднедакийским (Смiшко М.Ю., 1948, с. 109). Позднее он, основываясь на данных письменных источников о распространении племен в начале I тысячелетия н. э. и привлекая археологические материалы, пришел к выводу, что в северо-восточных предгорьях Карпат и в Семиградье жили родственные между собой племена карпов, оставившие культуру с близкими по обряду погребения курганами. Разбирая вопрос об этнической принадлежности карпов, М.Ю. Смишко учитывал две возможности: карпы могли входить в состав или дакийской, или славянской этнических групп. В Семиградье племена карпов были разбиты в 247 г. римлянами и затем переселились в Панно ни ю. Племена же карпов, живших на нашей территории, к северо-востоку от Карпат и в Закарпатье, даже если они являлись дакийцами, были ассимилированы славянами и стали предками восточной части летописных хорват. Доказывая славянскую принадлежность культуры карпатских Курганов, М.Ю. Смишко указывал на сходство в обряде их погребения со славянскими средневековыми курганами Червенево и Зняцево в Закарпатье и курганами Словакии и Польши, относящимися к VIII–X вв. (Смiшко М.Ю., 1960, с. 129–152). Мнение М.Ю. Смишко о происхождении культуры карпатских курганов и об ассимиляции славянами местного дакийского населения в процессе развития культуры разделял и Э.А. Сымонович (1978а, с. 197–209).
Другой точки зрения о происхождении культуры придерживается Л.В. Вакуленко. Прежде всего она отрицает непосредственную связь культуры карпатских курганов с куштановицкой культурой Закарпатья и западноподольской скифской из-за большого, не менее четырех столетий, хронологического разрыва между ними и территориального несовпадения. Она не согласна и со сближением карпатских курганов и курганов Трансильвании, так как последние имеют ряд отличительных особенностей и в погребальном обряде, и в инвентаре (преобладание гончарной посуды, обычай класть в погребение монету, отсутствие урновых захоронений, отсутствие гето-дакийских элементов в культуре). Она считает, что курганы в Трансильвании, возможно, оставлены не дакийским, а каким-то пришлым населением, так как их культура не имеет местных корней. Близость подкурганного погребального обряда по обе стороны Карпат, на землях Словакии, Трансильвании и украинского Прикарпатья, по мнению Л.В. Вакуленко, может быть связана с каким-то общим источником его происхождения, который пока неизвестен. По ее мнению, население, оставившее культуру карпатских курганов, не могло называться карпами, так как по современным археологическим данным и по письменным источникам с культурой карпов отождествляются памятники типа Поянешти-Виртешкой конца II–III в. По мнению Л.В. Вакуленко, на территории культуры карпатских курганов нельзя поместить ни один из народов, известных по письменным источникам. Исследовательница отмечает сильный гето-дакийский элемент в культуре карпатских курганов и близость с липицкой культурой, оставленной гето-дакийским населением, жившим в верховьях Днестра. Липицкая культура существовала до конца II в. н. э., когда на ее территории продвинулось пшеворское население и часть местных жителей могла переселиться в Прикарпатье. Здесь образовалась новая культура карпатских курганов, в состав которой, помимо гето-дакийского элемента, вошел другой компонент, особенности культуры которого сходны с культурой раннесредневековых славян. Эти общие со славянской культурой черты, по мнению Л.В. Вакуленко, проявляются в близости некоторых лепных горшков, в сходных топографических условиях расположения поселений, в особенностях погребального обряда под курганами, содержащими трупосожжения на месте или на стороне, в ямках или урнах, в распространении жилищ-полуземлянок. Все это приводит Л.В. Вакуленко к выводу, что при возникновении культуры карпатских курганов имело место смешение двух разных компонентов — гето-дакийского и славянского. По мере развития культуры славянские черты становятся преобладающими и связывают эту культуру со славянскими культурами последующего времени (Вакуленко Л.В., 1977, с. 72–89).
Противоположное мнение высказал В.Г. Котигорошко. Корни курганного погребального обряда он вслед за М.Ю. Смишко видит в местной куштановицкой культуре, которая по некоторым данным продолжала существовать до рубежа нашей эры, т. е. до времени появления могильника культуры карпатских курганов Иза II по датировке М.Ю. Смишко. Таким образом, основные черты погребального обряда — подкурганные трупосожжения, совершенные на месте или на стороне, помещенные в ямки и в урны, по мнению В.Г. Котигорошко, существовали в Закарпатье без особых изменений с VI в. до н. э. по IV в. н. э. Сюда же в первых веках нашей эры проникает гончарная посуда кельтского образца и распространяется дакийская керамика, что было связано с продвижением сюда гето-дакийского населения. Позднее сказывается влияние римских провинций. Но в основном в Закарпатье жило местное коренное население, относящееся к одной из групп северофракийской этнической общности (Котигорошко В.Г., 1980а, с. 239–247).
В изучении культуры
По имеющимся в настоящее время данным существование культуры карпатских курганов можно отнести ко времени не раньше III в. н. э. Соответственно, как бы ни завышалась дата окончания куштановицкой культуры, между ней и временем появления культуры карпатских курганов существовал разрыв в несколько сотен лет. К тому же, куштановицкая культура была распространена только на территории Закарпатья, и предполагаемая связь с ней еще не решает проблему происхождения всей культуры карпатских курганов. Кроме того, сближение с куштановицкой культурой устанавливается только на основании сходства общих черт погребального обряда, которые не являются строго специфическими и имеют широкое распространение в разные периоды.
Гораздо больше оснований для сближения культуры карпатских курганов с местной липицкой культурой, существовавшей по II в. н. э. Между этими культурами нет хронологического разрыва, и наблюдается территориальная близость. Липицкие памятники хорошо известны по верхнему течению Днестра, но они открыты и в пределах Черновицкой обл. по Пруту, где их насчитывается около 20, и в могильнике в Неполоковцах раскопано три липицких погребения (Тимощук Б.О., 1984б, с. 215; Тимощук Б.А., Никитина Г.Ф., 1978, с. 89–94). На юге памятники липицкой культуры доходят до северных областей Молдовы, где они располагаются в Прутско-Днестровском междуречье (Федоров Г.Б., 1960б, с. 20, 21). Находки близкой культуры распространены в юго-восточной Словакии, где наблюдается кельтско-дакийское смешение (Kolnik Т., 1971, s. 525). Вполне возможно продвижение липицкого населения под воздействием пшеворских пришельцев с Верхнего Поднестровья к юго-западу, на р. Прут, где складывалась культура карпатских курганов, как считает Л.В. Вакуленко (1977, с. 72–75). Между липицкой культурой и культурой карпатских курганов много соответствий в домостроительстве (наземные и углубленные жилища с очагами) и в керамическом комплексе. Для обеих культур характерны горшки с расширенным горлом и дном, округлобокие сосуды, конические чаши, часто имеющие массивные ручки, гончарные вазы на пустой ножке, трехручные и двуручные вазы, кувшины (Цигилик В.М., 1975, рис. 20–48), широко представлен орнамент в виде налепных валиков, дужек, шишечек и т. п. Различие между этими культурами в значительной мере может быть объяснено хронологическими изменениями (например, распространение гончарной провинциальноримской посуды в культуре карпатских курганов).
Но в то же время культуру III–V вв. нельзя рассматривать как простое продолжение предшествующей, между ними есть такое существенное отличие в погребальном обряде, как распространение курганного обряда захоронений, которое могло появиться лишь в результате какого-то нового импульса со стороны. Таким новым компонентом, содействующим возникновению культуры карпатских курганов, могла быть группа населения, продвинувшаяся на север из Трансильвании, где курганный обряд погребения был известен в I–II вв. На самом известном там могильнике Кашольц насчитывалось около 300 курганов, большинство которых к настоящему времени раскопано. Размеры курганов и обряд погребения в них очень сходен с ритуалом в карпатских курганах: трупосожжение на месте и изредка на стороне, кости собраны на горизонте, иногда под кострищем вырыта большая яма, на кострище масса черепков битой посуды, много сосудов-приставок, причем характерно помещение меньшего сосуда в больший. Керамика в курганах Кашольца преимущественно гончарная провинциальноримская, но есть много местной посуды с дакийскими чертами, в том числе большие конические чаши (Macrea М., 1959, с. 407–416). В большем количестве дакийская посуда представлена на находящемся рядом поселении того же времени. Курганы в Кашольце имеют ряд особенностей, несвойственных карпатским курганам. Так, в них нет погребений в урнах, встречаются, хотя и очень редко, каменные ящики под насыпью, попадаются римские монеты, но в целом эти отличия не нарушают общей близости памятников Трансильвании и Прикарпатья. Передвижение населения к северу могло быть вызвано римским завоеванием в начале II в. н. э. и созданием провинции Дакия. Свободные даки появились в это время и в Словакии, где еще с I в. до н. э. был силен дакийский компонент. В римское время здесь известны курганные погребения, несомненно родственные карпатским (например, могильник Земплин). В них также открыты трупосожжения на месте, кости оставлены на горизонте или собраны в урны, иногда погребальный костер окружен правильной кольцевой канавкой. В кургане могильника Стреде над Бодрогом оказалось скопление неправильно уложенных камней, образующих как бы ограду кругом погребения, как это бывает и в карпатских курганах. Керамика из курганов юго-восточной Словакии типично дакийская и находит полные аналогии среди материалов культуры карпатских курганов — это чаши на высокой ножке, массивные конические чаши с ручкой, сосуды, украшенные валиком с вмятинами, налепными шишечками (Budinsky-Krica V., 1960, s. 217–223; 1965, s. 309–338).
Таким образом, по современным данным наиболее правдоподобным кажется предположение о том, что культура карпатских курганов сложилась в Прикарпатье на основе местной липицкой культуры и продвинувшихся сюда групп населения из римской Дакии. В целом все предгорья Карпат на северо-востоке, востоке, юго-западе и юге были заняты родственными между собой дакийскими племенами. Все они испытывали сильное влияние римской цивилизации, что отчасти нивелировало местные особенности. Кроме того, во II в. н. э. в Закарпатье так же, как в Словакию, проникают пшеворские памятники, влияние которых ощутимо в местной культуре. Пшеворское воздействие видно на составе инвентаря в кургане Братово в Закарпатье и курганов в Земплине в Словакии, в которых встречены оружие и острореберная пшеворская посуда (Kolnik T., 1971, s. 525–529).
Раскопками последних лет открыты новые материалы, проливающие свет на судьбу культуры карпатских курганов в V в. н. э. Установлено, что рядом с поселениями этой культуры в Горече и Кодыне II в середине V в. н. э. появились славянские поселки, и с этого времени главенствующими становятся черты славянской культуры, сохранявшей ряд традиционных особенностей культуры карпатских курганов. Местные традиции сказались в наличии очагов в ранних жилищах, замененных вскоре печами-каменками; в столбовой конструкции стен хозяйственных построек, сделанных из плетня, обмазанного глиной; в профилировке некоторых сосудов; в обилии конических мисок с массивным дном (Русанова И.П., Тимощук Б.А., 1984а). Вклад местного дакийского (северофракийского) населения в развитие славянской культуры Прикарпатья был достаточно весом, и в таком смысле это население можно рассматривать как непосредственных предков средневековых хорват. О смешении и ассимиляции местного дакийского населения славянами можно с полной достоверностью говорить с середины V в. н. э. Для более раннего времени славянский компонент в местной культуре пока не выявлен.