Славянские «полицаи»
Шрифт:
Ситуация на Западной Украине и в Западной Белоруссии, территории недавно присоединённой к СССР, заслуживает отдельной большой статьи. Там было множество т. н. «бывших» людей, жаждущих поквитаться с советской властью. Это были бывшие клирики, спекулянты, кулаки, чиновники, офицеры и др. с приходом советской власти оставшиеся не у дел. Было много фашистов, до войны боровшихся с польскими властями, т. к. ранее эти территории входили в состав Польши.
Если западнобелорусские националисты были слишком малочисленны и малоубедительны, то их коллеги из Западной Украины люто ненавидели советскую власть, а также евреев и русских, создателей этой власти. Также они ненавидели поляков. Хлопчики-националисты с радостью шли служить в полицию защищать свою «самостийность». Частым было явление, когда они собирались в отряды и нападали на мелкие отряды Красной Армии, захватывали власть ещё до прихода передовых немецких войск, развязали кровавые еврейские погромы. С прибытием немецкой администрации такие отряды зачастую полностью переходили в состав формируемой на данной территории полиции.
Отношение к евреям может проиллюстрировать ответ на допросе Петра Олейника, бывшего полицая в селе Волчковцы Каменец-Подольской области (Западная Украина). На допросе органами НКВД 10 марта 1944 года, на вопрос следователя: «Грабил ли людей?» он искренне ответил: «Нет — но жидив».
На Западной Украине и в Западной Белоруссии также в полицию шли местные поляки настроенные националистически и враждебно, соответственно, к украинцам и белорусам, а также русским и евреям.
«Полицаи» русского города Смоленск
Вторая и третья категории
Стремительный разгром и оккупация значительной площади нашей страны загнали большинство жителей в оцепенение. Люди поняли — прежней власти никогда больше не будет. Немцы ещё в октябре 1941 года объявили по радио (во всяком случае, в Себежском и Идрицком районах) о полном разгроме Красной Армии, взятии Ленинграда и Москвы. Надо было уживаться с оккупантами.
Для большинства «полицаев» служба в оккупационных органах власти являлась не идейной отдушиной борьбы с «треклятым» коммунизмом, а лишь средством выживания и даже личного обогащения. На допросах бывшие «полицаи» объясняли это так:
«…На сотрудничество с немцами я пошёл потому, что считал себя обиженным советской властью. До революции у моей семьи было много имущества и мастерская, которая приносила неплохой доход…Я думал, что немцы как культурная европейская нация, хотят освободить Россию от большевизма и вернуть старые порядки. Поэтому принял предложение вступить в полицию…В полиции были наиболее высокие оклады и хороший паёк, кроме того, была возможность использовать своё служебное положение для личного обогащения …» (Из материалов допроса полицая В. Огрызкина, 1944 год, г. Бобруйск)
Кроме пайка семья «полицая» освобождалась от части драконовских налогов. Было и вознаграждение за особые «заслуги». Например, для «полицаев» Борисовского, Суземского и Навлинского районов (территория, где правил знаменитый коллаборационист Каминский) «народный милиционер» («полицай» в зоне военной администрации) получал 2 га земли, корову или лошадь, отобранные у расстрелянных партизанских семей.
Следует учесть, что честных приличных людей в полиции было мало, особенно к середине войны — специфика работы не позволяла такую роскошь. С самого начала полиция помогала немцам выявлять и уничтожать евреев, потом партизан и подпольщиков и всё это время грабить. По ходу войны наиболее честные, не заляпанные кровью люди, либо перебежали к партизанам, либо оскотинились.
Четвёртая категория
Военнопленных в полицейские отряды набирала военная администрация.
«…Добровольно согласившись сотрудничать с немцами, я просто хотел выжить. Каждый день в лагере умирало по пятьдесят — сто человек. Стать добровольным помощником было единственным способом выжить. Тех, кто выразил желание сотрудничать, сразу же отделяли от общей массы военнопленных. Начинали нормально кормить и переодевали в свежую советскую форму, но с немецкими нашивками и обязательной повязкой на плече…После принятия присяги мы стали получать деньги в оккупационных марках, но так же среди полицейских ходили рейхсмарки и советские рубли. Последние, обычно, появлялись у полицейских после обысков и арестов. Их просто присваивали…». (Из материалов суда над изменниками Родины в г. Смоленске осень 1944 года. Допрос полицейского С. Грунского)
Пятая категория
Некоторые люди в полицию были втянуты насильно. Так, комендант Шепетовки выставлял на дорогах полицейские заставы и всех подходящих мужчин ставили перед выбором — или «добровольно» в полицию, или в концлагерь. Когда началась кампания по угону молодёжи на принудительные работы в Германию альтернативой этому стала служба в полиции, чем многие и воспользовались. Иногда немцы создавали отряды «самообороны» таким образом: врывались в деревню, рядом с которой была совершена диверсия, назначали полицейских-«самооборонцев», выдавали им винтовки и назначали участок охраны от партизан. В случае повторения диверсии вся ответственность возлагалась на полицейских. Ясно, что такие полицаи довольно быстро налаживали связь с партизанами и в удобном случае перебегали к ним.
Экспонат московского музея Советской Армии
Виды и подвиды «полицаев»
Полиция, созданная из коллаборационистов, делалась на гражданскую и военную, соответственно, в зоне ответственности гражданских властей и военного командования. Поначалу, до создания гражданской оккупационной власти, на территории хозяйничала военная администрация, которая объявляла набор в полицию под юрисдикцией военной администрации.
Этот вид полиции назывался по разному — в группе армий «Север» полиция из славян именовалась — «боевыми отрядами местных жителей» (Einwohnerkampfabteilungen, ЕКА), в группе армий «Центр» — «службой порядка» (Ordnungsdienst, Odi), в группе армий «Юг» — «вспомогательными охранными командами» (Hilfswachemannschaften, Hiwa).
Эти «полицаи» делились на мелкие антипартизанские отряды (т. н. «сотни»), отряды охраны и собственно полицию. Первые, совместно с немцами, осуществляли прочёсывание лесных массивов с целью поиска окруженцев и партизан. Отряды охраны несли стационарную охрану важных объектов: промышленных предприятий, мостов, ж/д станций, автомагистралей, лагерей военнопленных и др., и, позднее, вели антипартизанские действия. Зачастую отряды полиции трансформировались из антипартизанских отрядов в стационарную охрану или собственно «полицаев» или наоборот. На февраль 1943 года в таких отрядах военной полиции было 60–70 тыс. человек.
Славянский «полицай» со своими новыми «друзьями»
Наглядный пример «полицаев» военных властей — отряды т. н. «народной милиции» под командованием Воскобойникова и Каминского, которые были созданы в поселке Локоть Брасовского района Орловской (Брянской) области. 4 октября 1941 года немцы вошли в посёлок Локоть и в тот же день к ним пришли двое и предложили свои услуги. Это были два интеллигента — преподаватель физики в техникуме Константин Воскобойников и инженер на спиртозаводе Бронислав Каминский. Они стали во главе оккупационной администрации, подчиняющейся тыловым частям 2-й немецкой армии, и им было поручено сформировать отряд «полицаев». Был создан отряд поначалу в 20 вооружённых винтовками «народных милиционеров», потом он разросся до 200 человек. Немцы пошли на создание «полицаев», т. к. неподалёку были окружены и разгромлены советские войска Брянского фронта, и по деревням было много окруженцев. Коллаборационисты должны были их отлавливать. С ростом партизанского движения отряды «милиции» пришлось расширять. Началась принудительная мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 50 лет под угрозой расстрела всей семьи. Было взято 700 человек, но они не разделяли идеи «нового порядка», как первые реальные добровольцы. Поэтому процент дезертирства в «народной милиции» Каминского был высок, а моральный дух низкий.