Славянское реалити-шоу
Шрифт:
На обед славяне опять собрались в подземном помещении – на этот раз из-за нежелания Егора выпускать Галку Быстрову «на улицу».
«Кто же её знает, шалую бабу?», – советовал осторожный и подозрительный внутренний голос. – «Ещё учудит чего. Например, рванёт со всех ног в Алёховщину, чтобы предупредить ухажёра…».
В обеденное меню входили вчерашняя уха и жареные караси, ещё Галина напекла тонких пшеничных лепёшек, а Санька от грибоварни принесла – с гордым видом – двух рябчиков горячего копчения, которых утром лично извлекла из охотничьих силков. Нормальный обед получился, почти праздничный.
– Ты что задумался, Егора? – Санька ласково дёрнула мужа за мочку правого уха. – Что-то не сходится? Прорезались неожиданные трудности?
– Да, понимаешь, есть одна нестыковка, – честно признался Егор. – Операцию нужно проводить синхронно, а объектов у нас – целых два. Опять же, тёмная ночь вокруг. По логике вещей, надо дождаться рассвета. Хорошо, допустим, дождались. Дальше что? Один пистолет находится у тех, кто прячется в окопе за дровяным навесом, другой у того, кто в яме за валуном. Между объектами – метров шестьдесят пять. Нужен однозначный сигнал, по которому следует одновременно выскакивать из укрытий и открывать огонь. А кто его подаст?
– Глупый, я и подам! – негромко рассмеялась жена. – Поздним вечером в дверные петли сыпану мелкого песочка, они скрипеть будут знатно, на всю округу. Как солнышко покажется, так я дверь чуть приоткрою (сама внутри останусь, конечно же), она и заскрипит. Вот тогда и начинайте свою пальбу…. Главное, родные, не промахнитесь! – Санька говорила совершенно серьёзно, без малейшей тени страха и волнения, словно бы ей каждый день приходилось принимать участие в таких опасных операциях…
Галка Быстрова, которая с самого утра находилась «на нервах», неожиданно подняла вверх руку:
– Слушайте! Это ещё что такое?
Через десять секунд Егор уже находился по другую сторону входной двери и старательно вслушался: со стороны Алёховщины явственно доносился тоскливый волчий вой.
– К чему бы это, командир? – невозмутимо спросил Пётр Нестеренко, обедавший на улице, так как на тот конкретный момент выполнял обязанности часового.
– Не знаю, – честно признался Егор. – Как бы то ни было, обед немедленно завершаем. Всем срочно выдвинутся на свои объекты, и продолжить плановые работы!
Пришёл вечер – долгий, серый, нудный. На ужин было предложено: всё та же жареная рыба, пшеничные лепёшки, солёные рыжики да приготовленный хмурой Галиной питательный и витаминный салат – из квашенной и свежей капусты, моркови, свёклы и репы. На третье – чрезвычайно забористый (потому что без сахара) брусничный компот.
– Так, все поели? Тогда беззаботно и весело перемещаемся на улицу, к костру! – распорядился Егор. – Во-первых, дружно намываем посуду и мастерим факелы из сосновых корней – их там Вера Попова заготовила целых две корзины. А, во-вторых, громко и весело поём застольные песни…. Если засланный казачёк ещё слоняется где-то рядом, то пусть своим подельникам потом так и доложит, мол: «У них (у нас – в смысле), какой-то нерядовой праздник, совсем расслабились. Даже песни горланят…». Эй, гражданка Быстрова! А вам сегодня нельзя покидать данное помещение! Вы же у нас – под домашним арестом…
Весёлые песни, правда, совсем не пелись. Всё больше грустные: «Чёрный ворон», «Клён ты мой опавший», «Ты жива – ещё моя старушка»…
Санька старательно обсыпала дверные петли мелкозернистым песком, звук при открывании-закрывании дверей получался громкий, характерный.
Когда уже прилично стемнело, Егор негромко скомандовал:
– Всё, господа и дамы! На сегодня праздничный концерт закончен. Отбой. Генка и Сеня следуют за мной, Александра и Пётр сопровождают, помогают замаскироваться. Петь, светильник прихвати!
Первым делом они спрятали – в окоп за навесом с дровами – Генку и Симона: поправили куски войлока (с заранее прорезанными отверстиями для глаз), беспорядочно навалили сверху разномастных щепок и бересты. Получилось, как будто жители пещеры всякую мелочь для розжига огня рачительно сложили отдельно, в одну большую кучу.
– Как там? – поинтересовался Егор.
– Нормально, командир, – глухо ответил Федонин. – Всё слышно и почти всё видно…
– Утром, как только дверные петли заскрипят, тут же выскакивайте и стреляйте на поражение! Всё понятно?
– Будь спокоен, Егор Петрович, не подгадим. Ты не передумал? Возьми себе один пистолет. Как же ты…
– И ножом справлюсь, не переживайте за меня!
Егор на прощанье, перед вторым окопом, чмокнул Саньку в смуглую щёку:
– Ты не волнуйся, родная, всё будет нормально.
– Я и не волнуюсь. С чего мне, спрашивается, волноваться? Ты же у меня – натуральный молоток! Я всё время буду за дверью, считай, что рядом с тобой, рукой подать…
– Тогда я полез. Сверху засыпайте, для разнообразия, опавшей листвой…
Наступила ночь. Чернота. Тишина. Только в ветвях одинокой берёзы, растущей неподалёку, шумел порывистый ветер, гонял – с глухим шорохом – опавшую листву по пожухлой траве. Изредка подавали голос неведомые ночные птицы. Время тянулось нестерпимо медленно, осенний холод коварно и настойчиво проникал под одежду. Плохо это, с одной стороны, запросто можно серьёзно простудиться и заболеть. Зато, с другой стороны, точно не заснёшь…
Егор в очередной раз приник к круглым отверстиям в войлочной кошме. Вокруг явственно начало сереть, наступал час волка. Час – между умирающей ночью и нарождающимся рассветом. То непонятное и загадочное время, когда до появления краюшка солнца над линией горизонта остаётся – час…
Неожиданно завыли волки (или – красный койоты?), тревожно так завыли, где-то совсем недалеко, словно бы подавая кому-то сигнал тревоги…
«Вдруг, это они – тебе? – проснулся внутренний голос. – «Вечером выли, теперь вот…. Может, ты, братец, где-то ошибся ненароком? Что-то неправильно понял, не всё учёл? Почему пистолет не взял? Деятель самоуверенный, блин!».
В этот раз он не стал спорить с внутренним голосом, потому что тот был стопроцентно прав: не стоила Генке и Сене так легкомысленно отдавать оба пистолета…