Слайдер
Шрифт:
Какого. Чёрта.
— Это не ерунда, Тёрнер Брукс. Ты действительно думал, что я прыгну с тарзанки?
— Нет, но я подумал, возможно, если я попрошу тебя достаточно вежливо, то ты согласишься. — Он сделал щенячьи глазки. Что было чем-то новеньким для него.
— В английском языке нет достаточного количества слов, которые объяснят, насколько ты сумасшедший прямо сейчас. Из всех дней, ты именно сегодня хочешь сделать это? — Он был ненормальным.
— Послушай. — Он шагнул вперед и обхватил моё лицо руками. — Ты знаешь, что у меня есть причины для всего, что я делаю. Я знал, что ты будешь
Я взглянула на него.
— Я только сегодня была на похоронах младенца, я выплакала все глаза за последние дни, у меня болит голова, а теперь ты хочешь, чтобы я бросилась с платформы, привязанная к резиновому канату, надеясь, что он сработает и поднимет меня вверх? Тёрнер, это намного хуже, чем канатная дорога.
— Вроде неё, но опять же, у меня есть причины просить тебя сделать это. По крайней мере, пойдем со мной наверх, и ты увидишь, как это выглядит сверху.
Нервы сдавали. Я начинала злиться.
— Ради Бога, вид, вероятно, такой же, как его я и представляю. Нет необходимости туда подниматься, чтобы увидеть его.
Он отпустил меня и направился к лифту. Я позвала его, но он проигнорировал меня. Ублюдок знал, что я последую за ним только для того, чтобы продолжать возмущаться. И я делала именно это, пока мы поднимались. Я не имела ни малейшего понятия, как назывались эти вещи — мы были на платформе, аналогичной той, на канатной дороге. Электрический лифт поднял нас так высоко, насколько возвышалось здание. Наверху было очень ветрено, и я схватилась за поручень. На мне была страховочная верёвка, прикрепленная к ограждению, как мера обеспечения безопасности, а парень, который сопровождал нас наверх, проводил инструктаж того, как прыгать. Я ничего не слышала. Моё сердце бешено колотилось, и меня подташнивало. Могла ли головная боль стать ещё хуже?
— Аннабелль? — Тёрнер выглядел заинтересованным.
— А?
— Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал?
Я так сильно вспотела, что пот стекал вниз по линии роста моих волос. Я не должна была вспотеть. Снаружи было прохладно, а на такой высоте, ещё прохладнее.
— Ты говорил? — спросила я в замешательстве.
Он опустил свои глаза до моего уровня.
— Посмотри на меня. Ты прошла через многое. Сегодня не совсем удачный день, и есть множество способов поступить по-другому. Но мне необходимо, чтобы ты узнала кое-что.
— Что именно? — спросила я из любопытства.
— Я здесь, Аннабелль. Я здесь и никуда не уйду. За последние два-три месяца, как мы узнали друг друга, я пришел к осознанию того, что брал от жизни всё, как само собой разумеющееся. Будучи доктором, я не заметил, насколько оторван от мира, вот почему, думаю, я всегда ищу более острых ощущений. Ты — мои острые ощущения, Аннабелль. Я с нетерпением жду каждой встречи с тобой. Я люблю наши сумасшедшие словесные перепалки и флирт. Я люблю, как ты задеваешь меня за живое, а я заставляю тебя выйти из твоей зоны комфорта. Но намного больше я люблю то, что ты доверяешь мне.
Как будто я недостаточно плакала сегодня.
— Тёрнер, — мягко произнесла я его имя.
— Я знаю, ты думаешь, что сегодня не лучший день, чтобы сделать нечто подобное, но я считаю, что это идеальный день. Хочешь знать почему?
— Почему?
— Поскольку ты должна знать, что жизнь продолжается. Чем дольше ты сидишь, сложа руки, и наблюдаешь за вещами, происходящими вокруг тебя, тем больше ты упускаешь то, что тебе предначертано. Я не хочу, чтобы ты жила в страхе, что произойдет что-то ужасное. И каждый шаг, который ты сделаешь… Я буду рядом с тобой. Ты прыгнешь с этой штуки, прыгну и я. Чёрт возьми, мы можем прыгнуть вместе, и я буду держать тебя за руку. Ты больше не одна.
Я фыркнула.
— Тёрнер?
Он прочистил горло, осознавая, что только что произнес наиболее грандиозную речь из всех речей.
— Да?
Я не хотела больше думать, я хотела просто действовать.
— Думаю, что влюбилась в тебя.
Солнце садилось за горизонт, отражаясь в его ярко-голубых глазах. Он сиял ярче солнца, ослепительно улыбаясь мне.
— Хорошо, потому, что думаю, я тоже влюбился.
Я была ошеломлена. Я не ожидала от него взаимности. Вовсе нет. Я просто хотела, чтобы он знал, что я чувствую. Теплота накрыла меня, и я вступила под покровительство его тела.
— Мы прицеплены к этой штуковине? — спросила я, выглядывая из его объятий.
Парень, который поднялся вместе с нами, поднял большой палец вверх. Не думаю, что он хотел вторгаться в наш момент.
— Что ты делаешь? — спросил Тёрнер.
— Прыгаю, Тёрнер.
— Прямо сейчас? — спросил он удивленно.
— Сейчас. Не заставляй меня дважды повторять.
— Да, мэм.
Без колебаний, он обнял меня своими массивными руками, спросив парня, можем ли мы прыгать вместе и следующее, что, я осознала, мы находились в свободном падении. Я понятия не имела, как долго мы падали. Мне казалось, что минуты, но на самом деле — секунды. Мы резко дернулись, когда достигли конца каната, и взлетели вверх примерно на половину того расстояния, что падали. Мы подпрыгивали вверх-вниз и несколько раз качнулись как маятник. Это не имело ничего общего с поездкой на гоночном автомобиле, или с канатной дорогой, или управлением джипа, или, чёрт возьми, даже с сексом. Прыжок на тарзанке был безумием.
Однако влюбленность меняет жизненные принципы. Я нашла что-то в этом мужчине, который нашел подход к моему холодному и отстранённому сердцу, и он разрушил мои стены быстрее, чем я смогла бы их возвести обратно. Он не собирался позволять мне выиграть эту битву. Не сейчас и, возможно, никогда. И знаете, что? Я не беспокоилась по этому поводу.
Я не издала ни единого звука, пока мы парили в воздухе, но когда машина опустила нас на землю, я начала смеяться. Я истерично хохотала. Без сомнения, Тёрнер подумал, что я сошла с ума.
— Чего тут смешного? — спросил он, позабавив меня своим выражением лица.
Я трясла головой, смеясь ещё сильнее, потому что мы висели вверх тормашками и оба выглядели нелепо.
— Ох, просто всё это. Сегодняшний день должен был быть вторым худшим днём в моей жизни, но, так или иначе, ты сделал его хорошим. Ты показал мне, что я снова стала частью семьи, и теперь ты учишь меня, как надо жить. Откуда ты взялся, доктор Брукс?
Он ухмыльнулся. Я знала, что у этого остряка был готов сорваться ответ с кончика языка.