След огненной жизни
Шрифт:
В богатой кольчуге и плаще, с дорогим кинжалом у пояса, высокий, словно распрямившийся, он стоял и смотрел на Астиага. Он смотрел на него сверху вниз с высоты своего роста, и видно было, как он наслаждается этим зрелищем. Сейчас он мог как угодно оскорбить и унизить своего злейшего врага — Гарпаг так долго ждал этой минуты, и он ее дождался!
— Нравится ли тебе рабство вместо царской власти? — сказал он наконец с горькой насмешкой. — Впрочем, что твоя беда по сравнению с тем пиром, на котором ты так знатно угостил меня!
Астиаг вскинул на него острые злые глаза. В них блеснула догадка.
— Уж не причастен ли ты к делу Кира?
Гарпаг усмехнулся.
— Не причастен ли! Да, я сам все это обдумал. Я сам написал Киру и научил его, как надо поступить. «Не причастен ли»! Дело Кира — это мое дело!
Астиаг вскочил, громыхая цепью.
— Ты глупейший и бессовестнейший человек! — закричал он. — Глупейший — потому что мог бы сам быть царем, а сделал царем другого человека. И бессовестнейший — ты из-за пира, который тебе не понравился…
— «Из-за пира»! — с негодованием и слезами в голосе Гарпаг прервал Астиага. — Из-за пира, который мне не понравился!
— Из-за пира, который тебе не понравился, — не слыша его, кричал Астиаг, — ты из-за этого пира обратил в рабство мидян. Если уж тебе непременно нужно было другого царя вместо меня, почему же ты не сделал царем мидянина, а отдал царскую власть персу? Теперь ни в чем не повинные, несчастные мидяне из господ стали рабами! А персы, бывшие рабы, стали господами их!
— Не ищи, на кого свалить вину за это, — сказал Гарпаг с презрением. — Во всем, что случилось, виноват только ты сам, твоя свирепость. Мидяне не будут более несчастными под властью персов, чем были под властью безумного, бесчеловечного царя, который терзал свой народ!
И, более не слушая Астиага, Гарпаг не оглянувшись вышел из темницы.
Так кончилось царство Астиага, продолжавшееся тридцать пять лет.
И так началось царство персидского царя Кира.
«Астиагу Кир не причинил никакого вреда и держал его при себе до смерти», — этими словами заканчивает Геродот свое повествование о том, как молодой Кир победил Астиага и стал царем.
ЦАРЬ КРЕЗ
Кир не стал мстить Астиагу. Он освободил его из темницы, позволил жить в своем доме и даже приказал почитать его как бывшего царя и как своего деда. Только не допускал его вмешательства в государственные дела и не слушал ни его советов, ни его порицаний.
Кир не поработил и не унизил Мидию. Он объединил ее с Персией, и оба народа стали одним государством.
Он не разорил и столицу побежденного царя, как это было в обычае у царей Азии. Экбатаны так и остались столицей наравне с большими персидскими городами Пасаргадами и Сузами.
Кир любил Пасаргады.
В этом городе, как наиболее укрепленном, хранились его сокровища, его государственная казна. Там же находились гробницы его персидских предков.
Но, став царем, Кир увидел, что эти города да и вся Персия лежат на окраине его большого государства. И что гораздо удобнее для его замыслов основать царскую резиденцию в Сузах, или в Шушане, как тогда говорили.
Область Сузиаиа находилась в глубине страны, ближе к Вавилонии, у моря, и побережье ее тянулось почти до самого устья Тигра.
Кир украсил и укрепил Сузы. Он возвел крепкие городские стены из обожженного кирпича и асфальта. Построил там дворец, который был роскошнее всех дворцов Персии и Мидии.
Сузиана была очень плодородная страна. В реке Хоасп [5] , на которой стояли Сузы, была необыкновенно свежая и чистая вода.
Однако в Сузах Кир жил только зимой. Высокие горы на севере Сузианы перехватывали холодные северные ветры, и они проходили поверху, минуя Сузы. Поэтому в летние месяца там просто горела земля от зноя.
5
Сейчас ее называют Керха.
»…Летом, когда солнце сильнее всего припекает, около полудня, — рассказывает древнегреческий географ и историк Страбон, — ящерицы и змеи не успевают пересечь улиц в городе, а посреди дороги сгорают… Холодная вода для купанья, выставленная на солнце, тотчас нагревается, а рассыпанные на открытом для солнца месте ячменные зерна начинают прыгать, как зерна в сушильных печах».
Из-за этой жары жителям приходилось покрывать крыши толстым слоем земли, чтобы укрыться от солнца.
Кир, выросший в холодной гористой Мидии, не выносил этой жары и на лето переезжал в Пасаргады, а чаще всего в город своего детства — Экбатаны, где по-прежнему за семью стенами стоял царский дворец.
Три года после войны с Астиагом Кир занимался устройством своего государства. Он объединял вокруг себя мидийские провинции, старался договариваться с ними мирно, убеждал, что, объединившись, они все будут сильнее и защшцениее. Ему часто это удавалось. А когда не удавалось, он шел с войском и покорял несговорчивые племена.
Так, исподволь, готовился Кир к большой войне, к большим завоеваниям — к походу на Вавилон, который исстари грозил его родине войной и разорением.
Попытался он договориться и с эллинскими колониями, лежавшими на цветущем берегу неспокойного Эгейского моря. Эллины платили дань лидийскому царю Крезу, но жили в своих городах независимо.
Этот берег достался эллинам ценой войн и жестокости. Здесь раньше жили карийские племена — кары, лелеги… Жили тут и переселенцы с острова Крит, которых приняли к себе карийцы. И еще много разных племен, смешавшихся с карийцами.
Но приплыли из Афин ионяне и завоевали большой карийский город Милет. Они убили всех мужчин, а потом женились на их женах и дочерях и остались в Милете. Говорят, что милетские женщины не простили им этого. Они поклялись сами и передали эту клятву дочерям: никогда не сидеть за одним столом с мужьями и никогда не называть их по имени за то, что они сделали в Милете.
Теперь, когда Кир обратился к Ионийскому союзу двенадцати эллинских городов и предложил им отложиться от Креза и перейти на его сторону, на это согласился только один Милет.
Кир заключил с Милетом договор, а против остальных ионийских городов объявил войну.
За всеми действиями Кира с большой тревогой следил царь Лидии Крез. Он видел, как набирает военную силу Кир, как растет его держава. Кир еще не трогал его владений и не объявлял ему войны, но он захватывал земли, граничащие с Лидией. Кто поручится, что он завтра не перешагнет и лидийскую границу? Границей Лидийского царства была река Галис. Эта река начиналась в горах Армении и пересекала почти всю Азию. И древние историки и географы обычно так и говорили: «По ту сторону Галиса» или: «По эту сторону Галиса».