След «Семи Звезд»
Шрифт:
Прежде всего, избавились от обережных веревок. Это Дамиан с Козьмой придумали привязать к их поясам вервие, чтоб обеспечить последующий отход. Молодцы братья.
Предложив оригинальный способ попадания внутрь монастыря, Иван как-то упустил из вида проблему с возвращением обратно. А так веревка перебрасывается через стену, затем, завершив дела и вернувшись к стене, барон с поэтом лишь дернут за нее оговоренное количество раз, а молодые иноки подтащат разведчиков наверх ограды. Оттуда уж спуститься будет
– Я знаю такой узел, – похвастался пристав, – который сам собой и развяжется. Мы лишь потянем по-особому веревку. Меня этой хитрости марокканские пираты научили, когда я был у них в плену…
Худо-бедно, однако начало было положено. Теперь следовало определиться с местом, где они высадились, и приниматься за промысел следопытов.
– Главное, меня слушайтесь, господин копиист, – назидательно вещал барон. – Вы человек штатский, к военному делу непривычный. А я пороху на своем веку изрядно понюхал. И в разведку не раз хаживал…
При этом он так неуклюже и громко ступал, что поэт усомнился в его боевом опыте.
– Тише, сударь! Ради бога, тише!
– Да они все дрыхнут, как сурки, – безапелляционно заявил воин. – Знаю я этих святош! Только наружно выказывают благочестие, а сами…
– Не меряйте все своим европейским аршином, – отрезал Ваня.
(Или у них там что-то другое?)
– Тогда чего ж мы тут с вами делаем?
В вопросе, заданном с изрядной долей ехидства, содержался резон, и поэт не нашелся, что ответить.
И все ж его самолюбие было задето. Ишь, начитался немчура французишек с итальянцами! Те известные безбожники, хоть и почитают себя истинными христианами. Такого о своих священнослужителях понаписывали, что читать срамно.
Оно, конечно, и наши всякие бывают, но ведь не зря говорится, что в семье не без урода. В сердцевине своей русское духовенство здорово и не растлено. Взять тех же Козьму с Дамианом, бдящих нынче под стенами Горне-Покровского в ожидании их с бароном условленного знака. Или вот владыка Варсонофий – истый витязь Христов!
Иван многое мог бы порассказать и из увиденного им в надозерных монастырях. Как там спасаются братья и совершают духовный подвиг во имя святой веры. Да вот поймет ли барон?
– Так, – наморщил лоб барон. – Где это мы можем находиться? Хотя бы приблизительно.
Поэт осмотрелся. Хорошо, хоть луна полная. Видно почти, как днем. А так пришлось бы туго, не свети с неба природный фонарь.
Он уже не раз пожалел о том, что ввязался в эту авантюру. Перед кем хотел выказать храбрость? Перед клириками? Так ведь не оценят.
А самому Ивану не хоробрствовать бы надо, а заниматься тем делом, к коему призван. Ведь уже почитай и справился с заданием, поставленным перед ним академическим начальством.
Но знал, знал, ради чего полез в обитель. Ишь, спаситель и защитник дев выискался! Назвался груздем – полезай в кузов…
– Мы на заднем дворе, – пояснил он соратнику, сверившись с планом. – Неподалеку от служб и складских помещений.
– И куда дальше?
– Бог весть, – пожал плечами Барков. – Сейчас решим. Скорее всего то, что нам нужно, находится не вблизи келий или монастырских церквей. Темные дела в таких местах не свершаются.
– Резонно, – согласился великий тактик.
– Будем искать вход в подвалы.
– Altklug. Умно.
Потихоньку стали пробираться к службам.
Поэт раз за разом сдерживал готовый вырваться стон. Подвернутая нога таки побаливала. Угораздила же нелегкая покалечиться в самый неподходящий момент. Впрочем, а когда он для такого подходящий?
Словно псы, принюхивались да присматривались к снегу. Нет ли каких следов?
– Э-э-э, сударь, – проблеял вдруг пристав неестественным голосом. – А сие что за диковинка?
И указал дрожащей рукой в один из сугробов.
Ваня сначала не заметил ничего любопытного. Но потом присмотрелся внимательно – и обмер.
Помилуй бог, да не спит ли он? Ведь нынче стоит не сентябрь, а средина февраля. Не Сдвиженье, чай, когда все пресмыкающиеся сползаются в одно место: под землю, к своей матери. Где и проводят всю зиму, вплоть до первого весеннего грома, который служит как бы сигналом, разрешающим гадине выползать из чрева матери и жить на воле.
Так или иначе, но диво было налицо. Десятка два самых разнообразных змей целенаправленно сдвигались в одном направлении. Тут были и знакомые Ване по сестрорецким лесам гадюки, и ужи, и даже пяток неких особенно крупных аспидов, в которых поэт признал виденных им только на картинках удавов и полозов. Откуда они здесь, на Русском Севере? Про то один Бог (или Диавол) ведают да тот, кто призвал это змеиное царство, пробудив его от зимней спячки.
Но вот где он притаился, сей таинственный дудочник, заклинатель змей? Авось сами-то его шипящие слуги и укажут.
– Здесь произнесено заклинание призыва змей, – с видом знатока произнес барон. – Кто-то весьма сведущий в магии сработал.
– Вы откуда знаете? – справился Барков.
– Приходилось с этим дерьмом на Востоке сталкиваться. Особенно в Персии. Там, доложу я вам, такие факиры встречаются… – он восторженно поцокал языком. – Бывало, гады облепят заклинателя с ног до головы и шипят что есть мочи. Живой змеиный столб получается. Особенно впечатляет, когда это с кобрами проделывают. Такая злобная и ядовитая гадина, жуть! Хорошо, что их среди «наших» нет.