Следак
Шрифт:
— Мой, — сознался подполковник, дернув кадыком. — Молодой следователь. По распределению был к нам направлен лично Шафировым. — отчитался он.
— Непочтительные и наглые у вас сотрудники, товарищ Головачев, — укорил начальника следствия первый секретарь, нахмурив лоб от неудовольствия. — Таких надо прорабатывать на комсомольских собраниях, — дал он совет.
— Проработаем, — с готовностью пообещал Головачев. — А что он натворил? — попытался выяснить, заинтригованный начальник следствия. От интриги, его лицо покрылось потом, но он никак не мог попасть рукой в карман, чтобы достать платок.
— Спорит
Головачев вытаращил глаза, явно ожидая услышать нечто другое.
— Да вы, Илья Юрьевич, не переживайте, награду мы ему вручим несмотря ни на что, — заверил его начальник милиции.
— За что грамота? — выдохнув, спросил начальник следствия. Ему все же удалось совладать с карманом, и сейчас он вытирал лицо платком.
— За помощь в поимке опасных преступников, совершивших серию грабежей на территории нашего района, — обрадовал гостя Храмцов.
Головачев непонимающе перевел на меня взгляд.
— Случайно получилось помочь коллегам, — пожал я плечами и тут же поморщился от боли.
— Что с тобой? — заметил мое перекошенное лицо начальник следствия.
— Ребра сломаны, — ответил я и продемонстрировал ему бинты, приподняв водолазку.
— Так тебе в больницу, наверно, надо, — предположил он.
— Надо, — согласился я.
— Сейчас документы оформит и поедет, — вмешался Храмцов. — Илья Юрьевич, пойдемте пока пообщаемся с вами, а Чапыра тем временем как раз все дела закончит и поедете вместе, а то загостился у нас ваш сотрудник. Пора и честь знать.
Мы остались втроем. Две пары глаз скрестились на мне.
— Говори, что ты хочешь, — потребовал Ломакин.
— Туристическую путевку в Южную Европу. Также устроит морской круиз по Средиземному морю, — озвучил я требование.
Сперва я подумал, что Свиридов подавился, поскольку он издал звук как будто прочищает горло, затем этот звук перерос в похрюкивание, а тело первого секретаря стало подергиваться, и тут до меня дошло, что он ржет.
Я посмотрел на него с осуждением. Ломакин в то же самое время недоуменно хлопал глазами. Вот так мы и сидели, смотрели, как ржет первый секретарь райкома.
— Чапыра, у меня нет слов, — утирая слезы, наконец произнес он. — Ты что, больше часа испытывал мое терпение, рискуя карьерой и своим будущим лишь ради того, чтобы прокатиться на теплоходе? — и он вновь заржал. Тут к нему уже и Ломакин присоединился, но с натугой, не из-за того, что ему смешно, а потому что это смешно высокопоставленному лицу, от которого ты зависишь.
— А что такого? — изобразил я обиду, — Кто меня туда отпустит? А я хочу мир посмотреть.
— Чапыра, ну ты и кадр, — он выдохнул, хлопнул себя по мясистым ляжкам, словно подводя черту и тут же улыбка сошла с его лица.
— Вот поэтому молодых невозможно просчитать. У них в голове черте что творится. — наставительно сообщил он Ломакину, тот послушно закивал. — Ладно, понял я твою просьбу. Будет тебе путевка. Но конкретные сроки, сам должен понимать, сейчас сказать не могу. Да и перед выездом за границу тебе придется проверку пройти, а она много времени занимает. Согласен подождать?
— Согласен, — кивнул я.
— Ну вот и отлично, — поднялся он с места и, рассматривая меня уже без неприязни, протянул мне руку.
Я, конечно, удивился такому жесту первого секретаря, но руку пожал без промедления — этот человек обещал достать для меня пропуск за железный занавес.
Глава 32
Разбудил меня звук дождя. Настырная трель от бьющихся о стекло капель заставила открыть глаза. Надо мной нависал некогда белый потолок, его замысловатый узор из трещин живописно обтекал трубчатые лампы. Я повернул голову и наткнулся взглядом на стоящий рядом со мной штатив от капельницы. Специфический запах хлорки и лекарств подтверждал мою догадку о больничной палате. Помимо занятой мной кровати, здесь их стояло еще три, но судя по голым металлическим сеткам и пустым тумбам, в палате я был единственным пациентом. Дальше взгляд зацепился за дверь, она была приоткрыта, отчего до меня из коридора доносились голоса.
Все-таки угодил в больницу — констатировал я.
Последнее из того, что помню — мы с Головачевым садимся в служебную машину нашего следственного отдела.
Когда я, подписав заявление и протокол, вышел из кабинета Решетникова, в коридоре меня ждал только мой непосредственный начальник. Он отмеривал шаги в одиночестве и при моем появлении принялся выговаривать мне за заслуги. Объяснял, что ночью надо спать дома, а не шляться по городу, беспокоя начальство, у которого от нового сотрудника одни лишь проблемы, да головная боль.
Еще на лестнице у меня началась отдышка, когда же мы с Головачевым залезли в салон автомобиля, меня начал глушить кашель, а грудь сдавило от боли. Дальше я слышал лишь скрип тормозов и мат подполковника, ощущал резкие развороты, как автомобиль набирает скорость и вновь тормозит, затем меня куда-то потащили, после покатили, и в завершении я очнулся в этой палате.
Прислушался к своим ощущениям, но кроме дискомфорта в груди и заполненного мочевого пузыря ничего не почувствовал. Сбросив одеяло, я пошевелил конечностями. Боль отдалась лишь в грудной клетке, но была терпимой, так что я решил продолжить. Кое-как уселся, мешало головокружение. Оглядел себя. На ногах штаны от поношенной пижамы, вместо пижамной рубашки — накрученные на грудь бинты. Тапочки под кроватью не нашлись, но деревянный пол не особо студил босые ноги, так что я отважился на вылазку. Поднявшись с кровати, я чуть не свалился обратно — ощутимо пошатывало, и я решил воспользоваться помощью штатива. Выкатил эту хреновину за порог и побрел в самый конец коридора, где обычно находится туалет. Тут главное не ошибиться с выбором направления, я взял верное и оказался в санузле, где помимо туалетных кабинок, располагались еще и душевые. Судя по звуку льющейся воды, по крайней мере, одна сейчас была занята. Но мне нужно было левее к кабинкам.
— Что за, — выругался я — штатив наехал на преграду, а я чуть не навернулся — на полу лежали тапки. Их-то мне и не хватало. Из-за того, что пол в санузле, в отличие от коридора и палат был выложен из кафеля, ноги уже замерзли.
На обратном пути меня заметил медперсонал.
— Больной, вы почему встали?! — передо мной возникла пышущая здоровьем молодая женщина. Белый халат обтягивал ее объемные формы.
Пришлось отвести взгляд, мне пока не до них.
— Я не совсем встал, — кивнул на штатив.