Следопыт, или На берегах Онтарио
Шрифт:
— Полегче, Лунди, не увлекайся, дружище, в жилах Мюров течет благородная кровь!
— Пусть гак, Мюр, но, не имея за душой ничего, кроме благородной крови, ты был четыре раза женат. Что ни говори, старый друг, а по части семейного счастья я оказался пасынком судьбы!
— А кто же из нас в конце концов в выигрыше, майор, говоря начистоту, как это водилось у нас, когда мы были детьми — Мне нечего скрывать. Мои надежды все больше отодвигаются в туманную даль, тогда как ты…
— , так же далек от их свершения, клянусь честью, майор Дункан! Каждый новый опыт, на который я возлагал надежды, не приносил
— А все же ты готов в пятый раз сунуть голову в петлю?
— Всего-навсего в четвертый, майор Дункан, — заявил квартирмейстер внушительно и тут же, засияв мальчишеским восторгом, продолжал:
— А Мэйбл Дунхем так прелестна! Наши шотландские девы милы, но их не сравнишь со здешними красотками.
— Вспомни свой офицерский чин и благородную кровь, Дэйви! Кажется, все твои четыре жены.
— Прошу тебя, Лунди, не путайся в таблице умножения! Трижды одна — это три, а не четыре!
— -Ладно, все три твои жены, сколько я помню, были девушки благородные, из почтенных семейств.
— Совершенно верно, майор, из почтенных семейств, с прекрасными связями.
— Что до четвертой, дочери нашего садовника, тут был явный мезальянс. Так разве ты не боишься, что женитьба на дочери унтер-офицера, да еще твоего сослуживца, плохо отзовется на твоем положении в полку?
— В этом-то и заключается моя постоянная слабость: я всегда женился наперекор рассудку. У каждого человека свои недостатки, и это мой неискоренимый порок. Ну, а теперь, когда мы обсудили, как говорится, принципиальную сторону вопроса, разреши спросить говорил ли ты с сержантом о моем маленьком деле? Замолвил за меня словечко?
— Замолвил, Дэйвид, и, к своему огорчению, убедился, что на сей раз у тебя мало шансов.
— Мало шансов? Офицер, квартирмейстер в придачу, — и меня не удостаивает вниманием дочь сержанта!
— Ты меня отлично понял, Дэйви.
— Но в чем же дело, Лунди?
— Девушка просватана. Рука ее обещана, свадьба назначена, сердце отдано — хотя черт меня побери, если я этому верю! Но она просватана, это факт.
— Что же, это препятствие, майор, но не такое уж серьезное, раз сердце ее в этом не участвует.
— Ты прав, сердце ее, возможно, и свободно: предполагаемый супруг — выбор не дочери, а отца.
— И кто же он? — спросил лейтенант с тем философским хладнокровием, которое рождается привычкой. — Я не вижу здесь ни одного серьезного соперника, кто мог бы стать у меня на дороге.
— Ну, конечно, Дэйви, ты единственно серьезный претендент на всей границе. Но счастливый избранник — Следопыт!
— Следопыт, майор Дункан?
— Не кто иной, как он, Дэйвид Мюр! Предпочтение отдано Следопыту. В утешение тебе могу сказать, что в браке этом, по-видимому, заинтересована не дочь, а отец.
— Так я и думал! — воскликнул квартирмейстер со вздохом облегчения. — Быть того не может, чтобы при моем знании человеческой натуры…
— В особенности женской натуры, Дэйвид!
— Тебе лишь бы сострить, майор, остальное тебя мало трогает. Быть того не может, чтобы я ошибся во вкусах этой молодой девицы: ее не удовлетворит положение Следопыта. А что до этого субъекта, мы еще посмотрим…
— Скажи мне откровенно,
— Вздор, Лунди, ты не знаешь женщин и только потому в сорок пять лет еще не женат. Сколько же можно оставаться холостяком?
— А сколько тебе лет, лейтенант Мюр, если позволительно задать такой щекотливый вопрос?
— Сорок семь, и я этого не скрываю, Лунди. Получается, в общем, по одной подруге жизни на каждое десятилетие, — если мне удастся заполучить Мэйбл! Но неужто сержант Дунхем такой простак, что способен отдать свою прелестную дочку этому медведю Следопыту? Да полно, серьезно ли это?
— Можешь не сомневаться! Сержант Дунхем серьезен, как солдат, который ложится под палки.
— Ладно, ладно, майор, мы с вами старые друзья и понимаем шутку — в свободное от службы время, конечно Возможно, досточтимый папаша не уразумел моих намеков, иначе ему бы в голову не пришла такая глупость. Между супругой офицера и женой проводника такая же огромная разница, как между древней Шотландией и древней Америкой. В моих жилах течет древняя кровь, Лунди!
— Поверь мне, Дэйви, твоя родословная здесь ни при чем, и кровь у тебя не более древняя, чем кости. Итак, дружище, тебе известен ответ сержанта, известно, что мой авторитет, на который ты рассчитывал, оказался бессилен. Давай же выпьем, Дэйви, за наше старое знакомство, да не забудь, что завтра тебе нужно снарядить людей в поход, и выкинь из головы Мэйбл Дунхем.
— Ах, майор, мне всегда было легче выкинуть из головы жену, чем зазнобу! Когда люди вступают в честное супружество, все у них предрешено заранее до гробовой доски, которая единственно может их разлучить. Меня оторопь берет при мысли нарушить сон покойника, тогда как мысль о возлюбленной будит столько тревог, надежд и волнений, что я чувствую, как кровь бьет во мне ключом.
— Я так и представлял себе, Дэйви: ни от одной своей супруги ты больше не ждал счастья. А ведь есть глупцы, которые мечтают вкусить с любимой женой и загробное блаженство. Итак, пью за твой успех, лейтенант, или за скорейшее выздоровление от любовной горячки. И советую впредь быть осторожнее, а то как бы очередной приступ горячки не оказался для тебя роковым.
— Большое спасибо, майор! А я желаю тебе скорейшего увенчания твоих надежд, о которых мне кое-что известно… Да это вино — чистейшая горная роса. Лунди, оно согревает сердце воспоминанием о старой Шотландии! Что же до глупцов, о коих ты упомянул, им следует довольствоваться одной женой на брата — из опасения, как бы добрые и злые дела многочисленных супруг не разбросали их за гробовой доской по различным дорогам. Мне думается, всякий рассудительный муж должен быть доволен женой, ниспосланной ему жребием, и не гоняться за несбыточной мечтой. Итак, я бесконечно обязан вам, майор Лунди, за все ваши дружеские одолжения; прибавьте к ним еще одно, последнее, и я буду знать, что вы еще не совсем забыли товарища ваших детских игр.