Следствие ведет каторжанка
Шрифт:
После убийства Кирова Сталин обрушил на страну лавину ужасающего террора. По всем республикам и областям рассылались контрольные цифры на аресты. В директиве за подписью Сталина и Молотова предписывалось организовывать во всех районах показательные суды, а если нет подходящих больших помещений, устраивать их в церквах.
Несмотря на однозначный результат, полученный Комиссией, мне уже не в первый раз приходится встречать публикации, в которых со ссылкой на документы Комиссии делается вывод о непричастности Сталина к убийству Кирова. Я вижу два объяснения этому. Возможно, это результат недобросовестности авторов подобных публикаций и сознательное искажение содержания исторических документов. Может быть, однако, причина в том, что подлинные документы Комиссии заменены какими-то другими. Я полагаю, что более вероятной является вторая версия. У меня есть серьезные основания думать, что это именно так.
После того как материалы всех расследований (они составили 64 тома) и итоговые записки по ним были сданы в архив, я была вынуждена уйти из КПК. После моего ухода в окружении Н. С. Хрущева нашлись лица, заинтересованные в переоценке выводов Комиссии Политбюро. Они поручили заместителю председателя КПК 3.Г. Сердюку вновь допросить главных свидетелей. Эту работу помогал ему выполнить сотрудник КПК Г. С. Климов. Они вызывали свидетелей, вынуждали их отказываться от ранее данных ими показаний и давать противоположные; уничтожали все основные документы и подделывали вместо них другие.
Было составлено новое заключение совсем иного свойства: якобы Комиссия не располагает достаточными данными, изобличающими Сталина в организации покушения на жизнь Кирова.
В июне 1989 года ко мне явился представитель КПК Н. Катков в сопровождении двух прокуроров с целью якобы посоветоваться о работе Комиссии. В ходе беседы подтвердилось, что по заданию сталинистов из окружения Хрущева был совершен исторический подлог. Из документов расследования исчезли:
— Свидетельство члена партии с 1911 года С. Л. Маркус, старшей сестры жены С. М. Кирова, — с его слов, — о тайном совещании на квартире Орджоникидзе и о вызове Кирова после этого совещания к Сталину и подробно о беседе его с генсеком;
— Копия полученных на следствии показаний помощника Орджоникидзе — Маховера, присутствовавшего на упомянутом совещании. По этому поводу представитель КПК заявил, что никакого совещания на квартире Серго в дни работы 17 партсъезда не было;
— Исчезли также показания старых большевиков Опарина и Дмитриева о сцене допроса Сталиным Николаева 2 декабря, когда убийца заявил Сталину, что к покушению на жизнь Кирова его побудили и готовили сотрудники НКВД. Тогда энкаведисты жестоко избили Николаева и в бесчувственном состоянии доставили его в тюрьму. В материалах расследования были свидетельства тюремных врачей.
— Пропало полученное в ходе расследования заключение, данное хирургом Мамушиным, участвовавшим во вскрытии тела Борисова. Согласно этому заключению Борисов погиб не во время инсценированной сотрудниками НКВД аварии, а от удара по голове массивным твердым предметом.
— Отсутствуют также показания Кузова, водителя грузовика, в котором везли Борисова на допрос к Сталину. Вместо прежнего показания, где Кузов писал, что никакой аварии не было, теперь имеется показание, что авария произошла. В ней якобы и погиб Борисов.
Круглосуточно находившийся при Николаеве в камере сотрудник ГПУ Кацафа написал в Комиссию, что убийца согласился дать следствию требуемые от него показания о якобы существующем «троцкистско-зиновьевском центре» только после обещания следователем сохранить ему за это жизнь.
На суде под председательством Ульриха Николаев сначала отказался от вымученных у него показаний и заявил, что никакого центра не было. Ульрих вел допрос Николаева в отсутствии всех остальных обвиняемых и в конце концов сломил его. В перерыве судебного заседания Николаева держали отдельно. Он снова кричал, что никакого центра не было, что он оговорил невинных людей. Об этом пишет в письме на имя Н. С. Хрущева конвоир Гусев, находившийся у дверей комнаты, в которой держали Николаева. После объявления смертного приговора Николаев непрерывно кричал: «Обманули!».
О происходившем на суде дала также показания Комиссии присутствовавшая в зале суда знакомая Ульриха. Ее свидетельство, так же как и приведенные выше показания Кацафы, исчезли.
Исчез важнейший документ: представленная КГБ в Комиссию Политбюро сводка о количестве репрессированных с января 1935 года по июнь 1941 года — по годам и различным показателям — с общим итогом: 19 840 000 арестованных, из которых 7 миллионов расстреляны в тюрьмах. Представитель КПК заявил, что в деле имеется якобы лишь моя личная записка с упоминанием двух миллионов жертв. Такой записки я никогда не писала.
В ходе нашего расследования в личном архиве Сталина обнаружен собственноручно составленный им документ со списками двух сфабрикованных им троцкистско-зиновьевских центров — ленинградского и московского. Причем Зиновьев и Каменев были вначале помещены Сталиным в ленинградский, а затем переставлены в московский центр, так же как и другие участники вымышленных центров. Этот документ был передан заведующим личным архивом Сталина как особо секретный.
Графологическая экспертиза Прокуратуры СССР подтвердила, что рукопись составлена собственноручно Сталиным. Два сотрудника ленинградского управления НКВД показали Комиссии, что в 1934 году, во время своего пребывания в Ленинграде, Сталин располагал, кроме того, списком двадцати двух бывших оппозиционеров, которых начальник ленинградского управления НКВД Медведь представлял Кирову для визы на арест, однако Киров в санкции отказал.
В присутствии этих сотрудников Сталин и сфабриковал состав террористических центров. Этих свидетельств, по словам представителя КПК, в деле нет. Он уверял меня в том, что упомянутая рукопись принадлежит не Сталину, а руке Ежова, хотя фотокопия сталинской рукописи и акт графологической экспертизы были разосланы вместе с итоговой запиской членам Политбюро.
Над кем же пытались объявить себя победителями на 17-ом съезде? Над народом, против которого Сталин повел с 1928 года войну, под видом построения социализма на селе совершил контрреволюционный переворот, отняв у крестьянства землю и волю и орудия производства, за которые оно воевало с белыми всю гражданскую войну. Теперь же оно уничтожалось и физически в своей лучшей трудовой части. Однако, несмотря на то, что почти все присутствовавшие на съезде лично участвовали во всем этом, многие из них начали осознавать страшную суть содеянного и роковую роль Сталина в этих событиях.
Судьбоносное, непреходящее значение 17-го съезда в этом и заключается, что партия коммунистов на том съезде последний раз дала бой, оказала действенное сопротивление побеждавшей на долгие годы диктатуре Сталина.
О. Г. Шатуновская, член КПСС с 1916 года.
Москва, 10.02.1990
«Сельская жизнь», 1990, 23.09
Убийство Кирова: последний свидетель
Георгий Целмс