Следующая остановка смерть. Врата скорби – 3
Шрифт:
Торговец рысью сорвался с места, подбежал к одному из верблюдов и вернулся с двумя парами настоящих, крепких армейских ботинок. Настоящих, пусть и старых – но из доброй, толстой кожи, которую и не всякая змея прокусит, с обмотками…
– Пусть у нищего, молящегося Аллаху купца Заида нет положенной за вход в этот город суммы – не соизволит ли благородный капитан принять это в уплату…
Капитан вырвал из рук ботинки, мрачно посмотрел на них. Потом бросил на песок, попытался надеть ботинок. С непривычки получилось не сразу – но получилось. Если даже такие ботинки не нужны будут ему – их легко будет продать на базаре.
– Казна Хариба не принимает вещей в уплату пошлины за вход – мрачно сказал он – но если
– О, Аллах. Благослови этого доброго человека.
Капитан прикинул, что ту пару, которую он попытался померить – он будет носить, а другие – отправит Хадиджу – так звали его жену – продавать на рынок. Пусть хоть что-то сделает… а то все толстеет и толстеет…
Купец вернулся еще с двумя парами ботинок. Капитан зачем то прикинул их на вес, потом махнул рукой – пропустить…
***
Они остановились на северной окраине города, на постоялом дворе хромого Исы, беженца из Бейхана, у которого здесь хорошо пошло дело, и который выкопал собственную скважину во дворе, чтобы поить верблюдов. Постоялый двор представлял собой большое, огороженное дувалом из глины и камня пространства, часть которого была под самодельным навесом, состоящим из плащ-палаток армейского образца, устаревших, наверняка списанных со складов длительного хранения. А то и вовсе стыренных. Под навесами – лежали, мерно пережевывая пищу верблюды. Нормальная техника в этом городе, на середине двадцатого века была, но немного – зачем ее покупать, если нет нормальных поставок бензина. Двухэтажное, выстроенное по когда-то виденному хозяином образцу британских колониальных казарм здание – использовалось и как склад для особо ценных вещей, и как постоялый двор и как столовая…
Верблюдов с пришедшего каравана разгрузили, и мешки стали заносить под крышу – на жаре им оставаться было никак нельзя. Мешки были тяжелыми. Полязгивали доброй сталью…
Мишка – кивнул Велехову, чье лицо было наполовину замотано грязной окровавленной тряпкой – он еще не так сильно загорел и пропылился, чтобы сойти за местного…
– Держись меня…
Они поднялись по внешней лестнице, Мишка, он же – нищий, молящийся Аллаху купец Заид, как мы отныне и будем его называть – постучал в дверь, в которой был – чудо для этих мест – стандартный дверной глазок. Велехов – с металлическим щелчком взвел курок Маузера.
За дверью послышалось шевеление, затем – лязгнул засов. Человек, который выглянул на стук, был бериш – то есть безбородым и выглядел как осторожный хомяк. Впрочем, хомяк, подвизавшийся на хорошем складе.
– Салам алейкум… – сказал Заид…
– О, ва алейкум ас салам, гости дорогие, заходите…
Они прошли в комнату, большую и обставленную без излишних претензий. В углу – были расстелены курпачи, грубые, стеганые одеяла, набитые верблюжьей шестью, на которых принимали пищу. Хромой Иса, содержатель постоялого двора – крикнул, чтобы принесли воды и перекусить. Через минуту – в комнату вошла девочка, ей было десять – одиннадцать лет, не больше. Впрочем, здесь продавали на базаре и восьмилетних детей, и хорошо если девочек. Было здесь немало и таких, которым нравились мальчики…
Казаки старались не смотреть на молчаливую тень, расставлявшую перед ними воду и снедь на медном блюде. Они знали, что это неправильно – но это не изменить, по крайней мере, сейчас. Иса прикрикнул – и девочка моментально исчезла, оставив за собой сложный запах благовоний и молчаливый крик о помощи. То, как она посмотрела на него – Велехов запомнил на всю жизнь, это был взгляд затравленного и смертельно боящегося зверька.
– Бедный, нуждающийся в Аллахе Иса рад приветствовать дорогих гостей в своем доме, да будет его дом – домом дорогим гостям – витиевато, как и положено, на Востоке заговорил Иса – далек ли был путь гостей?
– Да, мы идем от самой Бейды. Аллах не оставил нас в пути своей милостью. Хотя на нас и напали по дороге бандиты, нам удалось сохранить караван и груз. Вот только боюсь, нам потребуется пару дней, чтобы все переиграть.
– Переиграть? – не понял содержатель постоялого двора
– Изменить план.
– А…
Содержатель постоялого двора понимающе улыбнулся.
– Эти бандиты. Чем дальше, тем их больше. Если раньше люди боялись вестей об Огне и Часе, и боялись Аллаха и гнева его за содеянное – то теперь они ничего не боятся. Вербуются в полицию, в гвардию, а потом бегут с оружием и разбойничают на дороге. Их подкупают лживыми речами те, кто говорит про джихад – помилуй Бог как джихад на дороге! И против кого?! Против простых правоверных, иногда потративших последнее на базаре, чтобы купить нужное им? Спаси нас Аллах, скоро тут совсем невозможно будет жить…
– Белый Царь не терпит дорожного бандитизма в своих владениях… – заметил купец Заид – если не верите мне, спросите у тех, кто торговал в Междуречье. Дороги там свободны, и те, кто хочет торговать торгует там беспрепятственно, платя пошлину Белому Царю, а не отморозкам на дороге.
– Отморозкам? – снова не понял содержатель постоялого двора
– Бандитам, не боящимся гнева Аллаха.
– А…
– У Белого Царя верная и дисциплинированная армия. Не берущая взяток и не издевающаяся над людьми. И у него есть немало железных птиц, которые изрыгают с неба огонь на бандитов и дорожных разбойников. От птицы, летящей по воздуху никуда не скрыться…
– Самолет – сказал содержатель постоялого двора – не надо думать, будто Иса совсем глупый и совсем ничего не знает. Я даже летал один раз на таком самолете, да покарает меня Аллах, если я вру.
– Это с непривычки страшно. Говорят, что здесь недовольны засильем нечестивого Абу и его людей – перешел к делу купец Заид
– Аллах свидетель, здесь и отсюда до побережья нет ни одного двора, где не возносили бы молитвы, призывая кару на голову нечестивцев, извративших учение Ислам и издевающихся над людьми, как только возможно. Слышали, что он сделал на прошлой неделе? По его приказу побили палками стариков, которые пришли, чтобы напомнить ему о шариате, о долге, рассказать, как страдает народ. Он окружил себя белыми дьяволами и удалил от себя всех мужчин своего народа – потому что ему известно, как его все ненавидят. Он отнимает последнее у вдов и детей, зная, что за них некому заступиться. Тот из княжества, что собирается сделать хадж, дабы облегчить свою участь на Суде – должен делать это не иначе, как в караване его нечестивого братца, дерущего с хаджи втридорога, а тот, кто рискнет пойти один – рискует никогда не вернуться. Нет таких мерзостей, подлостей и преступлений, к которым этот негодяй не приложил бы руку. Воистину, если бы Аллах покарал нечестивца, здесь был бы праздник как при военной победе на поле брани.
– Ждать милости от Аллаха достойно – заметил купец Заид – но еще достойнее свершить шариатский суд самим и покарать негодяя.
– Да, но найдется ли хоть один судья на десять дней пути в любую сторону отсюда, кто вынесет положенное суждение о деяниях этого нечестивца? Все знают, что у Абу длинные руки, и даже в этом городе – есть его наушники и соглядатаи, да покарает их Аллах… – лицемерно вздохнул содержатель постоялого двора
– Аллах свидетель, у меня есть такой судья, и его суждения будут иметь силу – но я жду, пока он приедет в город. А он идет со следующим караваном, там больше силы и он придет дня через три. Но поднимутся ли люди, услышав суждение о деяниях, противоречащих шариату даже от уважаемого всеми кади!?