Следы смоет дождь
Шрифт:
Я строила план действий на завтра. Самое главное я знаю, значит, остаются только важные мелочи. И каждую надо хорошенько продумать, потому что именно от них зависит, поймаем мы завтра Игоря или нет.
Странно все-таки: на что он рассчитывал, когда совершал все эти преступления? Неужели не задумывался о расплате? Ведь его можно вычислить. Он что, не предполагал этого? Или у него был какой-то хитрый план? Конечно, в принципе он мог получить наследство один. В завещании сказано, что оно для пятерых. Но Николая и Павла нет в живых, а Олег
Собственно, я не видела настоящего завещания. Оно может быть и не таким, как черновик в папке. И надо разузнать все про портсигар. Завтра же поедем в Тарасов, и я позвоню Андрею. Пусть сделает для меня последнее одолжение.
Я все же разложила прямо на кухне — благо она была большая — раскладушку, постелила, легла и закрыла глаза. Я была почти уверена — Садомцев завтра или, может быть, уже сегодня отправится в Тарасов.
Глаза мои слипались, и тут мне в голову пришла забавная мысль. А вдруг Игорь Садомцев в этот момент думает обо мне. Вот в эту же секунду. Я о нем, а он обо мне.
Завтра мы с ним обязательно встретимся, и, я не сомневаюсь, он ответит за все свои деяния. Жалко Ксению. Ей так тяжело поверить во все это. А скоро и Олег узнает. Павел перед смертью, наверное, тоже понял все. Только Николай не увидел предательства.
Меня разбудила Ксения. Она стояла босыми ногами на полу и наливала воду в чайник. Я открыла глаза и не сразу поняла, почему нахожусь на кухне, но не в сидячем положении, а в лежачем. Потом все вспомнила и вскочила в один миг.
— У нас сегодня столько дел, — гаркнула я так громко, что Смолькина выронила крышку от чайника из рук.
— Ты чего такая радостная? — тихо спросила она.
— Сегодня мы поймаем Садомцева.
— Мне очень хочется посмотреть ему в глаза, — зло сказала Ксения и зажгла газ. — Пусть расскажет, как это он так здорово все придумал.
— Я думаю, у тебя будет такая возможность.
Потом проснулась Катерина. Мы сидели на кухне, завтракали. Я не стала говорить, что нашла папку. Решила оставить это на потом. А пока задам-ка лучше несколько интересующих меня вопросов.
— У вашей Зинаиды Петровны была какая-нибудь дорогая вещь? — спросила я у девушек.
— Не знаю я ничего, — отмахнулась Ксения.
— Я тоже, ты уже спрашивала, — кивнула Катя.
— А почему ты снова об этом говоришь? — вдруг подняла глаза Смолькина. — Ты узнала новую информацию?
— Пока ничего сказать не могу. Но как только, так сразу, — улыбнулась я.
— Мне не нужны никакие деньги. Это все просто ужасно, — расстроилась Ксения.
— Все, давай собираться в Тарасов, — остановила ее я. А то опять сейчас расклеится.
Мы быстро собрались, распрощались с Катей, обещали ей позвонить, когда все
— А лучше сами приезжайте, — сказала Катерина. — Мне будет приятно с вами встретиться.
— Пока, — помахала я ей в окошко рукой, развернулась и вывела машину на дорогу.
Ксения молчала до самого Тарасова. Только сначала сказала о том, что не знает, как обо всем сообщит Олегу, а потом замолкла. Я тоже не стремилась разговаривать, так как думала о завершении дела. Мне оставалось непонятным только одно: где, собственно, находился тот золотой портсигар? Об этом в наброске завещания не было сказано. Но ясное дело — не дома у Никитиной, иначе бы о нем многие знали.
Странно еще и то, что никто из соседей и знакомых не знал о нем. Все-таки не просто коробочка. Столь ценная вещь не могла остаться незамеченной и не поднять вокруг себя ажиотаж. Думаю, в настоящем завещании было сказано, где он.
Садомцев это знал давно, поэтому он сейчас в более выигрышном положении, чем мы. Все-таки он нотариус. Да, и он мог как-нибудь повернуть дело в свою сторону, у него же юридическое образование.
Значит, первым делом надо прочитать настоящее завещание, то есть его последний вариант.
В Тарасове я завезла Ксению домой, а сама быстро поехала к Мельникову. Мне повезло — он был на месте.
— Слушай, — даже забыв сказать «здрасьте», кинулась я к нему, — ты можешь запросить копию завещания? Тебе могут ее предоставить?
— Не понял, — Андрей, похоже, еще не проснулся.
— Кофе у тебя есть?
— Есть.
— Давай попьем, заодно тебя разбудим. — Я вставила вилку электрического чайника в розетку и повернулась снова к Андрею. — Садомцев составлял завещание Зинаиды Петровны Никитиной. Она жила в Мырине. Умерла. Мы можем каким-нибудь образом найти копию ее завещания?
— Для тебя, Танюша, мы можем все.
— Мне надо немедленно.
— Давай рассказывай, — сказал Мельников, доставая из тумбочки кофе и догадываясь, что я, похоже, заканчиваю это дело.
— Сначала позвони куда надо.
— Где работал твой Садомцев? Кстати, это тот, что в машине взорвался?
— Он самый, голубчик.
Я сказала Мельникову, в какой фирме работал Садомцев, и он начал звонить куда-то по своим каналам, чтобы достать разрешение на получение копии завещания, которое хранится в фирме. Андрей ведь еще не знал о воскрешении Садомцева.
Перебивать я его не стала. Просто спокойно подождала, когда Андрей закончит разговор. Он заручился разрешением своего начальника, так как я пообещала благополучный исход. Даже поклялась в этом. Дело не прогорит, и уже сегодня все будет известно. Потом Мельников попросил прислать ему текст завещания по факсу.
— Теперь я тебя слушаю, — сказал он.
— Дело в следующем, — начала я. — Садомцев инсценировал свою смерть. Но не просто инсценировал — погиб другой человек. Вообще, на его совести столько смертей, что мне страшно становится.