Слепое пятно
Шрифт:
В отличие от слепых псов эти твари не прельстились дохлыми сородичами и продолжали атаковать нас. И тут впереди я увидел дверь. Приоткрытая дверь, такая же, как и предыдущие шлюзы, тяжёлая, стальная, с запорным штурвалом… она звала и манила. Она сулила спасение.
— Впереди дверь! Скорей! — задыхаясь, крикнул я, и тут тушканы ослабили натиск. — Бегом!
Я побежал, мои шаги отдавались тяжким эхом в огромном зале, позади точно так же бухали подошвы Вандемейера и Тараса… Вокруг верещали мелкие зверюшки, но нападали они теперь вовсе не так бойко.
Вот и дверь — из проема сочится желтый жидковатый свет, но мне он показался
Рядом рухнул на колени Дитрих, нескладная долговязая фигура в перепачканном оранжевом комбинезоне сложилась пополам, согнулась. На рыжего контролёр воздействовал сильней, чем на меня, я ещё успел сообразить, что происходит. Или, возможно, все дело в опыте, я слишком хорошо знал, с чем столкнулся.
— Костик, назад! — заорал я. — В зал!
— Ни, Слипый, — тихим напряженным голосом медленно проговорил Тарас, — бильше ты мене не обдурыш… Назад, каже… а там ти потворы, ты з нымы спильно, одностайно… Тварюкам служыш, нас сюды завабыв… я бачу, я усе бачу… Державною мовою роз-мовляты не бажаешь, а, Слипый?
— Костик, что ты несешь?… Как я могу быть вместе с мутантами?!!
Я уже понимал, что со мной говорит не Костик, а звон в ушах становился все сильней, ноги сделались ватными… Неужели конец? Сталкера Петрова контролёрам не взять! Я сорвал крышку с бутылки и стал быстро хлебать паленую «Пшеничную», давясь, захлебываясь. Запрокинул бутылку, вонючая сивуха потекла по лицу… Скорей, скорей… у сталкера Петрова нет мозгов… Вандемейер затянул что-то неразборчивое и тягучее… я хлебал и задыхался. У сталкера Петрова нет мозгов!
Хмель мигом ударил в голову, пол качнулся под ногами, но звон в ушах сразу стал тише! У сталкера Петрова нет мозгов! Алкоголь боролся с пси-воздействием контролёра, они сражались за мой мозг, и алкоголь уверенно побеждал.
Вандемейер, стоя на коленях, раскачивался и монотонно тянул что-то заунывное не по-русски, а Костик нахмурился, его ладонь легла на приклад «калаша», он потянул оружие из-за спины. Я швырнул в него наполовину опустошенной бутылкой, Костик пригнулся, а когда выпрямился — я уже наставил на него ствол «Гадюки». Чувствуя себя последней сволочью, я
Я развернулся к коридору, пол ходил под ногами ходуном, меня шатало, глаза болели и слезились, но под уходящей в никуда вереницей тусклых плафонов мне почудилось движение. Я вскинул МР-5 и выпустил оставшиеся пули почти наугад. Дитрих прервал пение и потянул из кобуры пистолет… Не поднимая головы, развернул ПММ, направил дуло в собственный рот… Я сорвал автомат с плеча, шарахнул Вандемейера по склоненному затылку, ногой выбил пистолет. Оружие брякнуло о бетон, Дитрих, шурша комбинезоном, растянулся на полу.
Я отшвырнул «Гадюку», которая сделалась невыносимо тяжелой, и, шатаясь, побрел по галерее. Тусклые огни светильников под потолком наплывали на меня издалека, а где-то в невероятной глубине рождались новые светящиеся точки и медленно-медленно тащились навстречу, чтобы обрести вид пыльных плафонов…
Слезы стояли в глазах, я утирал их обеими руками, меня тошнило, звон в ушах то стихал, то поднимался снова. Наконец я увидел удаляющегося контролёра. Быстро перемещаться эти твари не умеют, и я догонял. Мы ползли, как две хромые улитки, однако я ковылял быстрей.
Когда нас разделяло с полдесятка шагов, мутант понял, что не уйдет, и обернулся. Передо мной стояла мама.
— Сыночка, родной… — прозвенел в голове знакомый голос.
— Вот и свиделись, мамочка. — Я вытащил нож. — Знаешь, мам, а я уже совсем взрослый, и это вот, насчет встречи, это же моя песня! Это я для Николки придумал куплет: «Бродяга к Барьеру подходит, навстречу родимая мать…» Остроумно, да, ма? Да?
Ещё шаг, ещё, я поднял руку с ножом. Меня тошнило — какая мерзкая водяра… Ох и гадость…
Очертания женской фигуры потекли, на миг промелькнуло растерянное лицо Ларисы, потом возникла кассирша из поселкового отделения Сбербанка.
Ещё шаг, ещё…
— Здравствуйте, девочки!
Кассирша вытянулась, раздалась в плечах — теперь это был Карый.
— Молодец, Слепой, — хрипло буркнул Гоша, — отличная работа. Премиальные тебе, само собой…
— Гоша, а я ведь тебя не люблю. Водка у тебя в «Звезде» отличная, не то что эта сивуха… но ты всё-таки гнида. Крутой, да? А знаешь, крутой, чего мне всегда хотелось? Вот чего!
Я всадил нож Гоше в круглое налитое брюхо, рванул, вспарывая упругие дрожащие ткани, потащил лезвие вверх… Карый осел, размазался, контуры его фигуры потеряли форму, поплыли… мелькнула неприятная бледная рожа с высоченным лбом, надбровные доли четко очерчены, над ними топорщатся жидкие бесцветные волоски. Нож уперся во что-то твердое, мою руку залило теплым… и тут я больше не смог сдерживаться — меня отчаянно тошнило.
Выпустив липкую рукоять ножа, я отвернулся от оседающего на пол мутанта, оперся обеими руками о стену, согнулся — и меня вырвало. Нутро содрогалось, выворачивалось наизнанку, я давно ничего не жрал, и в желудке было пусто, меня рвало какой-то мерзостью, я выхаркивал комья слизи, ох, какая гадость… Дрожа всем телом, я снова и снова корчился в спазмах, но выдавить из себя хоть что-то существенное никак не удавалось. Мне было очень плохо, я отступил… ещё шаг назад, ещё… ударился спиной о противоположную стену… обхватил себя руками, чтоб не так трясло, сел на пол. И стало темно.