Слепой прыжок
Шрифт:
Стараясь не думать ни о чем, кроме этой посадки, Макс медленно, но верно вел корабль к посадочной полосе космодрома. Он ни секунды не сомневался в том, что взрывного устройства на базе нет, но выдавать свою информированность врагу не хотел. Вдруг эта скотина заложила мину в ретрансляторе? Тоже ведь малоинтересный вариант, если честно.
Экипаж «Скай Блейда» видел только огромный огненный след — именно так выглядела посадка со стороны. Леон покачал головой, но решил не любоваться на эсминец, а вести «Бритву», своих забот хватает. Разведбот немного потряхивало, да и вообще следовало быть внимательным.
— Отто, — позвал Аскеров, — а что это ты притащил?
— Это Ревель. Блок искусственного интеллекта. Мы демонтировали его из корабля, перед тем как передавать, — ответил Лемке. Тевтон изрядно волновался за друга и командира.
— О как! А почему вообще решили передать корабль твари? — попробовал уточнить Леон, в голове у которого начала складываться немного странная картина.
— Потому, что улететь он никуда не сможет. Там реактор заглушён к чертовой mutter, а геля нет больше вообще. А помимо этого, donnerwetter, его ждет очень интересный сюрприз, когда эта Arsch попробует взлететь! — Лемке нервно засмеялся, как обычно в душевном волнении путая интерлинг и свой родной немецкий.
— Отлично! А если он не идиот и проверит?
— А пусть проверяет, все индикаторы говорят, что все в норме! Ревель постарался, перед тем как отключиться, — сообщил Отто.
— Ну вы даете, господа! — вмешался в разговор Дирк. — Вот так вот взять, к чертовой матери, всех поиметь и цинично в этом признаться!
— Ну-ну, не всех, а тварь! Пускай взлетит на накопителях, их хватит, как раз чтобы выйти на устойчивую орбиту, а там разберемся, — захохотал Отто, — Дирк, мы же не идиоты, в конце концов!
— Отлично, — повторил Леон, — Отто, это просто отлично. Вы молодцы с капитаном, это было здорово придумано.
— Давай сажай нас, только поаккуратней, — хохотал немец из десантного отсека. — Елена если проснется при посадке — воплей будет столько, что хлопот не оберемся! Работаем, форматировщики, работаем, ха-ха-ха!
— Есть сажать аккуратно, — ответил Леон и начал переводить разведбот в горизонтальный полет, чтобы снижаться по спирали.
— О, — вставил вдруг Урмас. — А я вспомнил, как на самом деле звали «Ивара». Он звался Юрген Семецкис и выполнял роль психолога у нас в экипаже… — почему-то информация о психологе в экипаже эсминца вызвала дружный смех форматировщиков.
На космодроме, который был уже виден даже слабовооруженным глазом, благо на небе не было ни облачка, стоял созданный, включив оптический камуфляж. Несмотря на то что Заславский решил отдать корабль, обменяв его на базу, биоробот до конца не верил в успех. А потому не собирался становиться видимым до тех пор, пока не окажется на борту эсминца и с кодами допуска к управлению. Лестианин не верил ни Заславскому, ни своей удаче. А стало быть — расслабляться было рано.
Над полосой появилась черная точка. Как только она стала заметна — начал доноситься рев планетарных гравитационных двигателей, а сама точка стала неумолимо расти в размерах. И за неполную минуту превратилась в эсминец, который уже успел надоесть созданному больше, чем люди. Больше, чем их манера сопротивляться. Больше, чем эта планета. Но сейчас от этого корабля зависело выполнение созданным его миссии.
На высоте метров триста «Ревель» ненадолго завис, напрягая шифты, чуть развернулся и аккуратно сел на полосу. Где-то с минуту еще Заславский не выходил, давая броне остыть после спуска в атмосфере, а потом открылась десантная аппарель, и наружу выкатился танк-транспортер, которым должен был управлять Заславский, по договоренности с лестианином. Видимо, договоренность соблюдалась, поскольку, когда танк отъехал от корабля, из его наружных динамиков послышался голос капитана:
— Эй, лестианин, я свое слово держу. Вот корабль, готовый к взлету, с навигационной системой. Поднимешься на борт — жду от тебя указаний по разминированию, вызывай меня на волне семь, она зашита в бортовой системе связи. Через пять минут, если не услышу ничего, — подниму корабль на дистанционном управлении и начну на тебя охоту.
Созданный не стал ничего отвечать Заславскому. Он просто бегом взбежал в трюм, добрался через минуту до рубки и ткнулся в устройство связи.
— Капитан Заславский, вы меня слышите?
— Слышу, говори.
— Капитан, никакого взрывного устройства нет, кроме того, что во мне. Но мне надо было вас вынудить к сдаче корабля, капитан. Так что считайте, что базу вы разминировали, жду коды управления.
— Принимай файл, это делается кнопкой справа от тангенты переговорного устройства. Примешь — нажмешь кнопку еще раз, управление разблокируется. Для взлета даю три минуты, потом открываю огонь. И не только из танка. Все понял?
— Давайте сюда ваш файл. Принял, управление разблокировано. Что ж, капитан, вы сдержали слово и исполнили договоренность. Я вам почти благодарен, — проговорил созданный и отдал команду закрыть десантную аппарель.
Как только мигнул индикатор, подтверждая выполнение, лестианин положил руки на управление и дал тягу на шифты эсминца, тяжело отрываясь от полосы, поднимаясь все выше, с каждой секундой приближаясь к Лесте и долгожданному окончанию разведывательной миссии. Во всяком случае, ему ничто не мешало так считать до того момента, как постепенно увеличивающийся поток ЭМ-волн не свернул его в судороге, нарушая работу центральной нервной системы и вышибая все электронные компоненты в его теле.
А на полосе космодрома, рядом со входом на базу, у танка-транспортера по прозвищу Дурень открылся верхний люк, и оттуда вылез отставной майор Максим Заславский, по прозвищу Святоша. Вылез, снял шлем штурмовой брони, уселся на выступ люка и с наслаждением закурил, наблюдая, как на индикаторе его ручного терминала бегут цифры «41 %… 39 %… 37 %… 35 %… 33 %… 31 %… 29 %… 27 %… 25 %… 23 %…», каждую секунду уменьшая возможность для лестианина не то что вернуться домой, а даже сделать гадость напоследок. Когда на индикаторе осталось «1 %», Макс достал коммуникатор:
— Леон, ответь.
— Слушаю, здесь Аскеров, что такое, командир?
— Посмотри-ка на своем радаре, где «Ревель» находится?
— На орбите. Дистанция до базы более трех тысяч километров, не считая высоты. А что?
— А все. Давай дуй к базе, жду здесь, — и на Макса навалилась усталость. Усталость недосыпов, нервотрепок, сложных решений, потери части вверенного экипажа, такая усталость, от которой хочется свернуться калачиком и не видеть и не слышать никого и ничего вокруг. Даже если ты отставной майор планетарной разведки.