Слепой случай
Шрифт:
Дела шли лучше некуда. Все полагали, что Эйлис родилась в рубашке. С рекламной кампанией они уложились в бюджет, деньги от записи текли рекой, билеты на предварительной продаже шли нарасхват — с первых же дней за ними стояли очереди. Она должна была находиться на седьмом небе от счастья. Но вместо этого Эйлис испытывала одни страдания.
Она смотрела на кресло Марка, с которого вот уже целый месяц никто не сгонял Ти-Эс. Стоило ей сказать тогда, что она не хотела, чтобы Марк об этом знал, как он тут же вышел из кабинета. Она названивала ему в офис, оставляла сообщения, но он молчал. У нее даже появилась мысль позвонить по номеру
Час спустя Эйлис вышла из театра. Выйдя из метро, она побрела по мокрому вечернему Лондону. Как боялась она этих одиноких вечеров! В театре она старалась не думать о Марке. Но то и дело мысль о нем все же проскальзывала: что бы он сделал сейчас? А к этому как бы он отнесся? Дай она себе волю, и все дни, так же как и ночи, были бы заполнены мыслями о Марке. Приходилось признать, что она влюблена. Влюблена вопреки тому, что знает о том, как поступил он со своей женой. Все ее представления о любви, все принципы полетели к черту. Неужели и впрямь она влюбилась в подонка во второй раз? Но если в первый раз ей многое не было известно, то тут она знает все — следовательно, никаких оправданий у нее нет.
Несмотря на то что октябрь лишь начинался, ветер был холодным и пронизывающим. Домой она пришла совершенно замерзшей и вымокшей. Роясь в сумочке в поисках ключа, она услышала, что внутри звонит телефон. На секунду сердце ее замерло и потом часто забилось, но она заставила себя взглянуть на вещи трезво: Марк звонить не будет, а остальное неинтересно. Значит, и спешить необязательно.
Прежде чем садиться за роман, ей необходимо принять горячую ванну. Эйлис наполнила ванну, насыпала туда ароматической соли и, забравшись в нее, с наслаждением откинулась на спинку. Какое блаженство! Мысли ее обратились к рукописи романа — к тому, что она уже сделала и что ей предстояло сделать в этот вечер. Прервал ее размышления телефонный звонок внизу.
Выскочив из ванны и на ходу надевая халат, она устремилась вниз по лестнице. Спотыкаясь и чуть не падая на скользком мраморном полу, она, запыхавшаяся, подоспела к телефону, как раз когда раздался второй громкий звонок.
— Алло!
— Эйлис? — Мужской голос показался ей знакомым, но понять, кто это, она не могла.
— Да, — ответила она, стараясь не показать разочарования.
— Это Уоррен.
— Уоррен! — Быстро прикинув, она поняла, что Линда наверняка еще не вернулась из Парижа, где занималась покупками для своего дома моделей. — Как поживаете?
— Прекрасно. Я говорил по телефону с Линдой. Она велела мне отвлечь вас немного от работы и поужинать с вами. Вы уже ужинали?
— Нет.
— Как насчет «Ле Каприс»? — спросил Уоррен, назвав один из самых шикарных ресторанов Лондона. — Мог бы я заехать за вами, скажем, через час?
Входя в «Ле Каприс», излюбленнейшее место отдыха богатых отпрысков состоятельных семейств, Эйлис весело смеялась шуткам Уоррена. Его заразительный юмор и обаятельная искренность заставляли Эйлис думать, что ее подруге невероятно повезло. Блеск его карих глаз, когда он упомянул имя
— Эйлис, я собираюсь сейчас сделать то, чего никогда не делаю, — сунуть нос в дела Марка, — сказал Уоррен, внезапно посерьезнев. — Никто не знает, что я обсуждаю с вами эту тему, и никто не должен знать этого, даже Линда. Я слишком дорожу дружбой Марка.
— Хорошо. А в чем дело?
— Я надеялся, что вы мне это объясните. Насколько я знаю, у вас с Марком что-то произошло, но он отказывается обсуждать это со мной.
— Он не желает больше со мной разговаривать, — сказала Эйлис. Голос ее дрожал.
— Может быть, поговорим подробнее? — спросил Уоррен после того, как официант принес им меню.
Не щадя себя, Эйлис вкратце обрисовала ему всю историю с акустической системой и записями.
— Погодите. Давайте начнем с самого начала. Ведь все это длится уже давно, не так ли? Когда Марк вернулся из Мексики, он признался мне, что познакомился там с очень интересной женщиной. Ничего подобного я от него не слышал вот уже много лет. Потом вы появились у Одри со Стивеном, и Марк был вне себя от ревности.
— Это правда? — спросила Эйлис, для которой внезапно блеснул луч надежды.
Уоррен с улыбкой кивнул. Странная, необычная женщина эта Эйлис! Она не заметила, что им дали лучший столик, и бутылка коллекционного «Шато-Марго», которую он заказал, не произвела на нее ровно никакого впечатления. Точно так же не обратила она внимания на то, что покорила сердце одного из богатейших людей Англии и с некоторых пор к тому же закоренелого холостяка.
— А что сказал Марк, когда я появилась со Стивеном? — спросила Эйлис, когда они сделали заказ.
— Ничего. Но я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять кое-что и без слов, просто глядя на вас обоих. Вы влюблены друг в друга.
— Я — возможно, но Марк?..
— Идите к нему и объяснитесь с ним.
— Я звонила, писала...
— Ешьте, пока не остыло, — сказал Уоррен и принялся за свою дуврскую камбалу. Потом, сделав паузу, он спросил: — Вы уверены, что сделали все возможное? Линда, например, буквально проходу мне не давала — использовала каждый шанс.
Эйлис отщипнула маленький кусочек оленины и заставила себя проглотить его. Как объяснить ей другу Марка, что дело не только в этой истории? Разве можно оправдать то, как Марк поступил с Каролиной?
— Может быть, он не сразу вас простит. Временами на него нападает упрямство. Но он любит вас. И он сдастся. Вам кое-что надо понять в Марке. Мы подружились с ним очень давно, еще в школе, в Билброу-Холле. Его семья была очень бедной, и он учился на государственную стипендию. Как во всех английских привилегированных школах, в Билброу-Холле очень большое значение придавалось одежде. Марк же ходил в пиджаке и полосатых брюках, которые были гораздо короче, чем следовало. Между его воротом и шеей легко уместились бы три пальца. В первый же день за столом стало ясно, что несколько вилок возле тарелки сильно его озадачивают, послышались смешки, и мальчики постепенно отсели от него, оставив Марка за столом одного. Я сидел за другим столом и не сразу понял, в чем дело. А когда вгляделся, увидел, что долговязый парнишка сидит один и ест, не поднимая глаз, уставившись в тарелку. Надо было видеть его взгляд, когда я подошел и сел с ним рядом.