Слепой убийца

Этвуд Маргарет

Ниже – зеленым: «Рай – в зерне песка. Блейк» [118] .

И ещё ниже – оранжевым: «Рай – на планете Ксенор. Лора Чейз».

Тоже неверная цитата.

Официально война – в Европе то есть – закончилась в первых числах мая. Лору только это и занимало.

Она позвонила через неделю. Утром, через час после завтрака, рассчитав, что Ричарда дома нет. Я её не узнала, я давно

устала ждать. Я сначала решила, что звонят от портнихи.

118

Сильно искаженная цитата из стихотворения знаменитого американского поэта Уильяма Блейка (1757 – 1827) «Прорицания невинности» (впервые опубликовано в 1863 г.). В действительности у Блейка: «В одном мгновенье видеть вечность, огромный мир – в зерне песка». Пер. С. Маршака.

– Это я, – сказала она.

– Где ты? – осторожно спросила я. Как ты помнишь, она уже превратилась для меня в неизвестную величину – и, возможно, переменчивую.

– Здесь, – ответила она. – В городе. – Она не сказала, где остановилась, но назвала перекресток, откуда я её заберу. Тогда выпьем чаю, сказала я, решив отвести её в кафе «Диана». Безопасно, народу мало – в основном, женщины; меня там знали. Я сказала, что приеду на машине.

– О, у тебя теперь машина?

– Можно сказать. – Я описала автомобиль.

– Прямо колесница, – беспечно сказала она.

Лора стояла на углу Кинг и Спадина-авеню, где и обещала. Не самый приятный район, но Лору, похоже, это не смущало. Я посигналила, она помахала, подошла и села в машину. Я поцеловала её в щеку. И тут же почувствовала себя предательницей.

– Не могу поверить, что ты здесь, – сказала я.

– И тем не менее.

Неожиданно я поняла, что сейчас разревусь; она же казалась беззаботной. Только щека прохладная. Прохладная и худая.

– Надеюсь, ты не сказала Ричарду. Что я здесь. Или Уинифред. Что то же самое.

– С чего бы? – ответила я. Она промолчала.

Я вела машину, и не могла на Лору посмотреть. Пришлось сначала парковать автомобиль, идти в кафе, садиться за столик напротив неё. Тут наконец я могла вдоволь наглядеться.

Та и не та Лора, какую я помнила. Старше, конечно, – как и я, – но дело не в этом. Аккуратно, даже строго одета – серо-голубое простое платье с лифом в складку и пуговичками спереди; волосы сильно стянуты на затылке. Похудела, даже усохла, поблекла, но при этом как-то просвечивала: словно острые лучики пробивали кожу изнутри, словно шипы света вырывались наружу в колючей дымке, словно чертополох тянулся к солнцу. Трудно описать. (Да и доверять моему впечатлению не стоит: у меня уже портилось зрение, мне требовались очки, но я об этом ещё не знала. Туманный свет вокруг Лоры – возможно, просто оптический обман.)

Мы сделали заказ. Она предпочла кофе, а не чай. Кофе будет плохой, предупредила я, из-за войны в таких местах хорошего кофе не бывает.

– Я привыкла к плохому кофе, – сказала она.

Воцарилось молчание. Я не знала, с чего начать. Я не была готова спросить, что она делает в Торонто. Где она была все это время? – спросила я. Чем

занималась?

– Сначала жила в Авалоне, – ответила она.

– Но он же закрыт! – Дом не открывали всю войну. Мы не были там несколько лет. – Как ты туда проникла?

– Ну, знаешь, мы всегда попадали, куда нам хотелось.

Я подумала об угольном лотке, о непрочном замке на двери погреба. Но все это давно починили.

– Разбила окно?

– Да зачем? У Рини остался ключ. Только никому не говори.

– Но там же нельзя топить. Наверное, холод собачий, – сказала я.

– Да, не жарко, – ответила Лора. – Зато много мышей. Принесли кофе. Он пахнул подгоревшими корками тостов и жареным цикорием – неудивительно, в него все это и кладут.

– Хочешь пирожное или ещё что-нибудь? – спросила я. – Здесь неплохо пекут. – Лора была такая худая – я подумала, пирожное не повредит.

– Нет, спасибо.

– Так чем же ты занималась?

– Потом мне исполнился двадцать один, я получила немного денег – тех, папиных. И поехала в Галифакс.

– В Галифакс? Почему в Галифакс?

– Туда приходят пароходы.

Я потеряла нить. Была какая-то причина, как всегда у Лоры, но я боялась её услышать.

– Но что ты делала?

– Разное, – ответила она. – Старалась быть полезной. – И ничего больше не прибавила. Наверное, опять благотворительная столовая или что-нибудь в этом духе. Уборка туалетов в больнице, такого рода занятия. – Ты не получала моих писем? Из «Белла-Виста»? Рини говорила, что нет.

– Нет, – сказала я. – Ни одного.

– Думаю, они их украли. И не разрешали звонить и меня навещать?

– Они говорили, это тебе навредит. Она коротко рассмеялась.

– Это навредило бы тебе, – сказала она. – Тебе не стоит жить в этом доме. Не стоит жить с ним. Он злодей.

– Я знаю, ты всегда так думала, но что мне сделать? Развода он не даст. А денег у меня нет.

– Это не оправдание.

– Возможно, для тебя. У тебя папины деньги, а у меня нет ничего. А как же Эйми?

– Ты можешь её взять с собой.

– Легко сказать. Может, она и не захочет. Она, между прочим, довольно сильно к Ричарду привязана.

– С чего это? – спросила Лора.

– Он её захваливает. Подарки дарит.

– Я тебе писала из Галифакса. – Лора сменила тему.

– Этих писем я тоже не получала.

– Думаю, Ричард читает твою почту, – сказала Лора.

– Я тоже так думаю.

Разговор принял неожиданный оборот. Я предполагала, что буду утешать Лору, сочувствовать, выслушивать печальную историю, а меня поучают. Как легко мы вернулись к прежним ролям.

– Что он про меня рассказывал? – спросила вдруг Лора. – О том, почему меня туда отправили?

Ну вот и приехали. Вот он, камень преткновения: либо Лора сошла с ума, либо Ричард лгал. Я не верила ни тому, ни другому.

– Кое-что рассказывал, – уклончиво ответила я.

– Что именно? Не волнуйся, я не обижусь. Просто хочу знать.

– Он сказал, что у тебя… ну, психические отклонения.

– Естественно. Он так и должен был сказать. А ещё что?

– Что ты считаешь себя беременной, но это мания.