Слепой. Приказано выжить
Шрифт:
— Я уже сказал, как, — ответил на вопрос Слепого нисколько не обескураженный его скептическим тоном генерал. — И не понимаю, почему мысль о заговоре с целью совершения государственного переворота представляется тебе, офицеру спецслужб, более фантастической и неправдоподобной, чем доморощенная теория о раскинувшейся на полтора континента стране непуганых идиотов. И заметь: страна все та же, что и раньше, люди, в общем и целом, те же, но при этом все, что подпадает под определение «великий», осталось в прошлом. А в настоящем — одна срамота и погоня за прибылью.
— А также подмена истинных ценностей фальшивыми
— План Даллеса, кстати, блестяще осуществился, — подозрительно ровным тоном заметил Федор Филиппович. — И я уверен: если бы кто-то рассказал тебе о нем до развала Союза и даже после него, до того, как этот план рассекретили, ты реагировал бы точно так же, по-обывательски: ха-ха, да неужели? Ох, что вы такое говорите!
— А какой реакции, помимо обывательской, вы ждали на сообщение, начинающееся словами «мне кажется»? — не остался в долгу слегка задетый за живое Глеб.
— Ну да, ну да, — с понимающей, отеческой, очень не понравившейся Сиверову улыбкой покивал головой генерал Потапчук. — Ты ведь сразу так и сказал: креститься надо. Демонстрируй эти фокусы кому-нибудь другому, Глеб Петрович, а меня на мякине не проведешь. Ты ведь потому так яростно и брыкаешься, что мы с тобой — не простые обыватели, и крестным знамением от наших с тобой наваждений не отмахнешься.
Слепой тяжело вздохнул и поднял открытые ладони на уровень плеч в знак полной и безоговорочной капитуляции.
— То есть, как я и предполагал, это была преамбула, — сказал он с грустью, которая была притворной от силы наполовину. — И, если уж разговор зашел о том, что нам с вами, не простым обывателям, иногда мерещится, скажу, как на духу: мне, лично, кажется, что вы прямо сейчас мучительно придумываете задание, с которого я наверняка, со стопроцентной гарантией, не вернусь. Или уже придумали.
— А ты перекрестись, — вернул добрый совет Федор Филиппович. — Не многовато ли ты о себе возомнил? Много чести, голубчик! Вот не думал, — добавил он после короткой паузы, — что ты рассчитываешь жить вечно!
— Не приведи Бог, — искренне ответил Глеб. — Но годков до ста дотянул бы с удовольствием.
— А я с удовольствием посмотрел бы, как в российской пятизвездочной тюрьме помирает от старости последний в стране вор и взяточник, — в тон ему подхватил Федор Филиппович. — Стоит ли мечтать о несбыточном? Все равно мы имеем то, что имеем, и ни пылинки сверх того.
— Что имею я, мне известно, — сказал Глеб. — А что, по-вашему, имеем мы? Масштабный антиправительственный заговор в верхах?
— Полагаю, именно это, — с удрученным видом кивнул генерал.
— Как я понимаю, речь идет не о правящем тандеме, — с надеждой
— Вот именно, — согласился Потапчук. — Но в одном ты прав: это, скорее всего, не они. Народ у нас живет относительно богато — по крайней мере, в больших городах, которые только и стоит принимать в расчет. Чтобы подвигнуть это сытое и пьяное быдло на настоящий бунт, надо дать ему хорошенько, до самого донышка протрезветь, а потом поставить на грань голодной смерти, полностью развалив промышленность, экономику и финансы в масштабах всей страны.
— Создав видимость полного развала, — рискнул поправить генерала Слепой. — Кому же охота править помойкой, пусть себе и гигантской, на полтора континента?
— Соображаешь, — похвалил Федор Филиппович. — Так вот, ни один действующий руководитель на такое не отважится — его просто сместят и навсегда отлучат от власти задолго до того, как возмущение электората достигнет критической отметки. Тот, кто по-настоящему заинтересован в перевороте, будет до самого последнего момента оставаться в тени — пакостить, где только сможет, подавать власть имущим дельные советы, на поверку оказывающиеся губительными, топить толковых руководителей и всячески продвигать бесталанное ворье…
— Чтобы потом, когда народ повалит на улицы с топорами и ломами, ввести в города танковые части и спецназ, — подсказал Глеб. — Чтобы въехать на Красную площадь на танке с налипшими на гусеницы человеческими кишками и после массовой показательной казни на Лобном Месте объявить себя самодержцем всея Руси. И установить диктатуру, по сравнению с которой то, что творится в некоторых братских республиках, покажется невинным детским лепетом… А схема-то вполне рабочая! — воскликнул он с воодушевлением. — Послушайте, Федор Филиппович, если выяснится, что вы ошиблись, может, сами попробуем провернуть это дельце?
— Боюсь, все портфели в будущем правительстве уже распределены, и нам с тобой на этом поприще ничего не светит, — невесело отшутился генерал Потапчук. — И потом, двоим с такой работой не справиться. Тут нужна организация — немногочисленная, но очень влиятельная группа с таким уровнем конспирации, что… В общем, я, лично, как-то даже и не представляю, каким образом можно сохранить существование такой организации в тайне на протяжении хоть сколько-нибудь продолжительного периода времени. Кто-то всегда ненароком пробалтывается или допускает ошибку и колется на допросе. А тут — ни гу-гу, ни туманного слушка, ни малейшего намека…