Слепой

Милтон Анна

Есть только этот жестокий мир, который всегда отнимает у нас самых любимых.

***

Больше нет радости. Боль вытеснила все чувства. От кончиков пальцев ног до макушки головы я чувствовала ее.

Бесконечное небо теперь казалось чужим, как и все вокруг.

Миллионы крупных снежинок, опускаясь и кружась, делили со мной печаль. Они падали мне под ноги, словно заново прокладывая путь, словно прося изменить дорогу, очищая ее от прошлого. Я ступала по ним, то ли в будущее, то ли в пропасть. Я не знала, чем закончится

этот эпизод, но я не сбивалась со своего пути, не сбавляла шаг.

На улице, вместе со временем, утих ветер, он ушел, оставив меня одну под снежными слезами плачущего неба. В густом снегопаде я видела кадры своего прошлого, той жизни, где я уже не буду, где меня уже не будет. Я помнила каждое мгновение, каждое дыхание, я помнила все чувства, с которыми мне жить теперь до конца своих дней. Теперь боль мой друг. Теперь это мой крест. Я буду нести его всюду. Я буду молчать о нем.

***

Владу шестнадцать, и только Бог знает, что он пережил, и сейчас переживает. Я совершенно не знала, что должен чувствовать умирающий человек. Знал ли Влад все это время, что болезнь вернется к нему? Если да, то это еще раз подтверждает, что он самый стойкий и смелый человек из всех, кого я когда-либо знала. Я бы не смогла жить с мыслью, что мои дни сочтены.

Я должна была увидеть его так скоро, как это только вообще возможно. Я бы ринулась в этот Хоспис прямо сейчас, в два часа ночи, и перерыла бы все здание в его поисках, а когда нашла бы, то крепко обняла и сказала, что рядом и не уйду.

Я нуждалась в нем, как в новом глотке воздуха. Я знала, что он так же нуждался во мне. Он любит меня, и я его тоже. Мы должны быть вместе. Я должна быть рядом с ним сейчас, когда нужна ему. А я нужна. Знаю, чувствую, что нужна.

Каково это - любить того, кто умирает?

Отвратительно. Но не потому, что этот человек болен. Ужас в том, что однажды его просто не станет. Он уйдет. А ты останешься один со своими чувствами, которыми уже не с кем будет делиться. И эти чувства превратятся в боль, которая будет преследовать всю жизнь, день за днем, из месяца в месяц, из года в год. Даже в старости ты будешь вспоминать об этом человеке, изменившем твою жизнь, не без щемящей тоски в сердце.

Я не готова потерять Влада сейчас. И потом. Я хочу быть с ним до того момента, пока он не уйдет. Еще не пришло время прощаться. Еще рано.

Моя жизнь снова оказалась в руинах, и я не смогу восстановить свой мир самостоятельно, без Влада.

Он нужен мне.

Он нужен мне.

Он нужен мне.

Я так его люблю.

Пусть об этом знают все ангелы небес и Бог. Я не оставлю его. Я буду бороться, быть с ним, поддерживать его, помогать ему, как он в свое время помог мне, появившись в моей жизни. Он не представляет, и никто не знает, как много он значит для меня. Он моя целая отдельная вселенная.

Если жизнь - это игра, и по ее правилам я должна позволить Владу уйти, то я выбываю из нее. Я посылаю ее к чертям в ад. Я создам свою игру и свои правила.

– Все будет хорошо, - прошептала я, глядя на большую луну.
– У нас все будет хорошо. Мы справимся… Мы справимся.

Глава двадцатая

«Бог

не обещал дней без боли, смеха без слез, солнца без дождя… Но Он обещал дать силу на каждый день, утешить плачущих и осветить путь идущим»

Детский Хоспис Санкт-Петербурга.

Я сжала кулаки до боли и не могла пошевелиться. Я стояла у двухэтажного вытянутого здания кремового оттенка. В моих руках был пакет с фруктами, которые я купила Владу. Как он отреагирует, когда увидит меня? Я попросила Наталью Андреевну не говорить ему о том, что я все знаю. Будет ли он рад? А что, если прогонит?.. Тогда я все равно не уйду. Я буду идти до конца.

Сейчас два часа дня. Остался день до Нового Года. Снег крупными хлопьями падал на землю, легкий ветер дул в спину, будто подталкивая меня.

– Хватит уже стоять, - сказала я себе и сделала решительный вдох.

Я не представляла, что скажу Владу, когда увижу его. Не исключено, что я разрыдаюсь и брошусь бежать прочь, или кинусь к нему на шею.

Я медленно шла вперед и когда, наконец, дошла до здания Хосписа, остановилась. Я видела, как на площадке играли детишки, у которых не было шанса вырасти и состариться. Был ли Влад среди них?

Я направилась туда.

На полпути меня окликнула невысокая светловолосая женщина.

– Куда вы, девушка?

Я остановилась и посмотрела на нее.

– Здравствуйте, - сказала я.
– Я пришла к Владу. Владу Авдееву.

– Вы его родственница?
– спросила она.

– Эмм, нет. Я его подруга.

Женщина кивнула.

– Он с остальными ребятами сейчас на прогулке. Ты можешь пройти к ним.

– Хорошо. Спасибо.

Я направилась к площадке, и мое сердце болезненно сжалось в груди, когда я услышала детский смех. Это смеялась девочка. Она сидела в инвалидном кресле. На вид ей было не больше одиннадцати лет. У нее было милое личико и очень бледная кожа. Интересно, понимает ли она, что умирает? Если да, то как может смеяться?

Самым младшим пациентом Хосписа, которого я увидела, пока шла, был маленький мальчик трех-четырех лет. С ним у качелей сидела молодая женщина и что-то ему рассказывала. Это его мама? Или воспитательница?

Достигнув своей цели, я остановилась и стала всматриваться в лица детей. Они с ответным любопытством смотрели на меня. Неожиданно мое внимание привлекла темная фигура парня. Он был отдельно от остальных. Стоял у дерева. Так же я увидела трость.

Это был Влад.

Я чуть ли не ринулась к нему, а когда подошла близко, остановилась. В висках пульсировал страх. Влад стоял ко мне спиной.

– Привет, - отважилась и произнесла я.

Он не шелохнулся, а я терялась в догадках, узнал ли он мой голос. Надеюсь, что узнал. Его я никогда не забывала.

– Алина, - на выдохе сказал Влад и медленно развернулся ко мне.

Я застыла.

Он похудел, цвет его лица был болезненно-бледным, щеки опали. Из-под шапки не торчали волосы. Он подстригся? Одно осталось неизменным. Очки. Они скрывали его неживые глаза.

– Да, - я скованно кивнула.
– Это я.

Его губы раскрылись, и я услышала, как он шумно втянул в себя зимний воздух.