Слепые солдаты
Шрифт:
— Еще какие, — сказал Сварог. — Тебе отвели комнаты, где обычно?
— Разумеется.
— Если найдется время, я к тебе загляну, — сказал Сварог. — Масса нового и интересного… Все, я спешу…
Пренебрегая присутствием церемониймейстера, поцеловал ее в щеку и двинулся вверх по лестнице со всей возможной скоростью, какую только позволял королевский сан.
Интагара он отыскал не в кабинете, а в соседней комнате, побольше. Обстановку оценил с порога: действительно, тот, кто хорошо знает Интагара, но представления не имеет о его нынешнем задании, начнет о медиках подумывать… Это была не комната, а скорее уж кабинет профессора изящной словесности Ремиденума: два стола (и третий, за которым сидел Интагар) завалены тонкими книжками, толстыми томами, какими-то рукописями. На тех корешках, что оказались обращены к Сварогу, — соответствующие заголовки:
— Толково подготовились, я смотрю, — сказал Сварог, присаживаясь напротив и доставая сигарету.
— Ох, ваше величество… — на бульдожьей физиономии читалась откровенная тоска. — Этак, чего доброго, если прогоните, смогу подрабатывать литературоведом… даже слово это клятое уже выучился без запинки произносить… — он отложил книгу переплетом вверх. — Я, конечно, шучу — когда это прогнанному министру тайной полиции удавалось потом не то что на стороне подрабатывать, а вообще в живых остаться…
— Ну, вас-то это не должно пугать, — сказал Сварог.
— Очень надеюсь… Просто шутки у меня всегда… такие. Ваше величество, честно признаться, в толк не возьму, зачем нужно это чертово литературоведение? Поэзия сама по себе — это понятно, это нужно. Сам я первый раз в жизни стихи читаю, но ведь многим нужно. Дочки вон у меня взахлеб… Опять-таки из поэзии получаются песни… а я, когда был молодой, тоже любил за столом попеть… а вот теперь оказалось, что пару раз как раз и пел Асверуса… Ну так, к чему это я? Вот жил человек, писал стихи, отличные, раз их и через двадцать лет читают, песнями поют… Ну, поставили памятник — может, и заслужил. Но вот на кой черт все это? — он широким жестом обвел груды книг. — Все эти морские темы в творчестве и влияние насморка в таком-то году… Что, стихи лучше станут, или хуже? А уж это… — он брезгливо, словно дохлого мыша за хвост, поднял толстый том, озаглавленными «Женщины в жизни Асверуса». — Эти-то сплетни к чему вытаскивать? И расходятся эти книги среди кучки чокнутых профессоров, в отличие от самих стихов. И ведь все это за казенный счет печатается… — в его глазах пылало искреннее недоумение. — Зачем?
— Хотите правду, Интагар? — усмехнулся Сварог. — Я и сам абсолютно не поймаю, зачем это все, за каким чертом… Ну, вот повелось так. Не нами, как говорится, заведено. Вот и приходится отстегивать денежки из казны… Положено так…
— Положено… — пробурчал Интагар. — Я вот тут, между прочим, прочитал Барзака — и знаете, интересно. Я кое к чему подходил исключительно с точки зрения ремесла — так что быстро вычислил, кто именно среди них стучал в тайную полицию — а ведь и не подумаешь, как это обычно водится. Но вообще, интересно. Но, обратите внимание: Барзак книгу свою издавал на собственные деньги. Вот бы и эти, коли уж им без этого жизнь не в жизнь…
— Так то Барзак… — сказал Сварог. — А эти предпочитают за счет казны забавляться. Ладно, давайте о делах. Коли уж дали Красную тревогу…
Интагар мгновенно подобрался, лицо стало соответствующим:
— Ваше величество, позвольте начать издалека, с самого начала?
— Валяйте, — сказал Сварог. — Времени у меня много.
— Поскольку речь пойдет именно о женщине, я на эту тему и составил экстракт… — он положил короткопалую руку на невеликую стопку исписанных аккуратным почерком листов. — Ну, врать не стану, не я сам, есть у меня полезный человек по этой части…
Сварог нисколечко не удивился. «Полезные люди» у Интагара имелись решительно везде — от великосветских салонов и университетов до портовых борделей и подозрительных трактиров. Хозяйственный человек Интагар…
— Профессор? — с большим знанием дела спросил Сварог.
— Нет, хватило студента, — сказал Интагар. — Ремиденум, выпускной курс кафедры изящной словесности. Ну, вы же знаете эту необузданную публику, хоть они там и таланты, а на каждого лежит куча полицейских протоколов за разные художества… Чтобы ему было проще выбираться из полицейских каталажек, я ему выдал нашу бляху с наказом не злоупотреблять — а он мне иногда помогает. Толковый парень, без него я бы гораздо дольше… Дело выглядит так. Граф Асверус, как лично мне кажется, в отношениях с женщинами был, попросту говоря, мужиком правильным. Романов имел кучу, но хвастать победами не любил, а уж своих замужних подруг и вовсе прятал. — Интагар грустно усмехнулся. — Но бабы есть бабы… Гораздо позже, когда Асверус стал посмертной знаменитостью, двое из них, при живых мужьях, сами издали мемуары — про себя и Асверуса. И уж так расписали… И та, и другая, изволите видеть, были единственными любовями… Уж не знаю, как к тому мужья отнеслись, лень было копать… Но дело-то в том, что, как неопровержимо доказал мне студент с кучей конкретных примеров, у Асверуса до самого последнего времени не было никаких таких любовей. Вообще. Жил легко, крутил легкие, ни к чему не обязывающие романчики — полюбились и разошлись, по обоюдному согласию. Ни разу не попадалось упоминаний, чтобы кто-то из женщин потом страдал или травиться пытался… Оказалось, он в свое время тоже побывал в любовниках Дайни Барг. Но и там все прошло легко — две недели тру-ля-ля в постели, потом дружески улыбнулись и преспокойно разошлись, так оно у него и протекало всю сознательную жизнь… только вот примерно за месяц до гибели его, никаких сомнений, накрыло всерьез. Вы знаете эту историю или вам рассказать?
— Знаю, — сказал Сварог без всякого интереса. — Ну да, классический случай: он-то влюбился всерьез, может быть, впервые в жизни, а ей, кроме легкого романа, ничего и не было нужно. Как же… Златовласка, она же Синеглазка, она же сначала Синеглазое чудо, после разрыва — Синеглазое Горе. Все обращенные к ней стихи собраны в цикл «Златовласка»…
— Вот и у меня в точности такой экстракт… А вы знаете, что она — самая загадочная из его женщин?
— Ну да, — сказал Сварог. — В отличие от большинства его подруг о ней практически ничего не известно. Даже имени, — он усмехнулся. — Благодаря чему наши гробокопатели в беретах с совами получили возможность написать целую кучу книг, подобрали дюжины две кандидаток, и каждый свою отстаивает так, что пух и перья летят…
— Вот именно. Барзак, если вы читали, очень над этой загадкой бился…
— Читал, помню, — сказал Сварог. — И ничего не добился, в отличие от ученых мужей, оказался то ли умнее, то ли совестливее, и кандидаток не искал… Ну, а у вас что?
— А я ее нашел, — просто и буднично сказал Интагар. — Это ларисса. Я твердо уверен.
— Вот оно как! — сказал Сварог, моментально стряхнув легкую скуку. — Аргументы?
— Сейчас… — Интагар покопался в листках своего Экстракта, нашел нужный и прочитал вслух:
В нежданном, тихом, плавном повороте Из-под бедняги уплыла земля. Ведь вы напротив, Синеглазка, вы напротив и между нами чаща разноцветья хрусталя…— Объясните подробно, — сказал Сварог. — Откровенно скажу, не понимаю, где тут ключ.
— Все не так уж сложно, ваше величество… позвольте, я сейчас…
Интагар взял со стола книги, унес их на другой, развернул длинный, широкий, пергаментный свиток, судя по виду, довольно старый. Пока он старательно придавливал все четыре угла — который чернильницей, который извлеченным из ящика стола коротким пистолетом, Сварог успел присмотреться. Золотой тушью высшего сорта там был изображен прямоугольник, со всех сторон окруженный направленными к нему под углом девяносто градусов надписями. Свободное место украшено очень мастерски нарисованными виньетками и узорами, а в уголке золотой же тушью — ронерский королевский герб.
— Хрусталь — это сам по себе след, — сказал Интагар. — Не просто хрусталь, а разноцветный и в большом количестве — «чаща»… Я и это изучил, нашелся полезный человек… В те времена, сто двадцать пять лет назад, секрет знаменитого марранского разноцветного хрусталя был давно утрачен — как-то так получилось, ну, нам это должно быть неинтересно… Чуть ли не сотня лет прошла, как потеряли секрет. Естественно, сохранившийся был в бешеной цене. Знатные господа друг перед другом хвастали, у кого сервиз больше и разнообразнее, мне в старых бумагах попался случай, когда некий барон слугу за разбитое блюдо тут же, в столовой, кинжалом проткнул… Ну, а у королей, понятно, были вовсе уж роскошные, ценились дороже, чем золотая посуда — кого, в конце концов, удивишь золотом, даже мастерской работы… Золотых дел мастера никуда не делись, а вот разноцветный хрусталь… Теперь посмотрите сюда, вот имя: Шеллон, граф Асверус…